Неукротимая герцогиня

Жанна поняла, что звезды ей помогают, мадам Изабелла – что надо как можно скорей вернуться домой, шевалье дю Пиллон – что разлука с дамой сердца будет не очень долгой. Мадам Изабелла принялась гадать, кого же из знакомых она увидит в Ренне, а остальные просто наслаждались красивой и ученой речью, астролога. Успех гороскопа был налицо. До отъезда оставались считанные дни…

Глава XIV

Хотя путешествовать с комфортом любят все, в силу ряда причин не всем это удается.

Мессир Ламори был редким исключением, поэтому ему удалось выторговать для себя и своего имущества целую половину громадного, громоздкого рыдвана, вторую часть которого занимали сундуки и кофры с платьями и туалетными принадлежностями графинь.

Это сошло ему с рук потому, что мадам Изабелла брала с собой не только камеристок, повара, лакеев – в общем, целый штат обслуги, но и личного куафера и астролога, намереваясь ни на секунду не выпадать из-под благосклонного расположения светил. Так что мессир Марчелло мог ставить условия.

Упаковывать повозку пришлось Жаккетте, никого другого итальянец и близко бы не подпустил к своим склянкам, книгам и коробкам. Да никто и не рвался таскать чародейские штучки: себе дороже!

Жаккетте пришлось выполнять двойную работу. Сначала они с Аньес наилучшим образом размещали сундуки с платьями мадам Изабеллы и Жанны. Размещали так, чтобы даже в дороге можно было сменить туалет согласно желаниям графинь. Они начали после полудня и провозились с этим трудным делом почти до вечера. Изредка подбегала посмотреть, как идет дело, Маргарита. Остальные камеристки в покоях упаковывали все, что бралось в дорогу, и тоже почти не отдыхали.

Наконец все уложили, и счастливая Аньес отправилась собирать собственные пожитки. А повозку вместе с Жаккеттой откатили к башне итальянца. В гордом одиночестве она принялась вносить и складывать в задней половине экипажа бесчисленное количество мешков, коробок и коробочек с атрибутами как парикмахерского, так и астрологического дела.

Сам мессир Ламори был затребован в господские покои, дабы после вечернего прощального пира развлечь благородное общество ученой беседой о влиянии светил на судьбу человека. А после беседы в частном порядке просветить мадам Беатрису в вопросе, чем отличается любовь астролога от любви куафера.

Жаккетту это очень устраивало – теперь она могла без помех осуществить свой план.

На безлунном небе поблескивали только крохотные звездочки, когда две темные фигуры в плащах торопливо прошли к повозке.

Жаккетта разместила нубийца в узком промежутке между ящиками с утварью графинь и коробками мессира Ламори – на некоем подобии нейтральной полосы, которую она предусмотрительно оставила, загружая повозку.

Замуровав Абдуллу в багаже, как в крепостной стене, Жаккетта проверила, можно ли общаться с узником через небольшую дыру между ящиками. Как оказалось, вполне. Конечно, окорок или кувшин с вином безнадежно бы застряли, но звук, воздух и пища небольшими порциями проходили беспрепятственно.

Упаковав нубийца, Жаккетта принялась пристраивать на ноги туфли мадам Изабеллы, которые та носила в ранней юности. (Чтобы придать юной Изабелле величавость и модный рост, подошва на туфлях, была в ладонь толщиной.)

Теперь Жаккетта была ростом с Аньес. Набросив плащ, она покинула повозку, оставив Абдуллу заниматься важными делами: выпиливать в деревянном полу отверстие для отправления естественных нужд и думать о судьбе и жизни.

Она медленно проковыляла через большой двор и с облегчением проскользнула за дверь черного хода. Сбросив там натершие ногу «котурны», Жаккетта быстро поднялась в свою комнату, где оставила плащ Аньес. Сама Аньес в это время была у матери и получала от тетушки Франсуазы последние ценные наставления и амулеты на всё случаи жизни.

Почти неразличимая в ночи в темно-сером платье, Жаккетта по стеночке прокралась обратно в повозку. Надев уже свой собственный плащ, она пошла по второму разу тем же путем.

Около кухни ей встретился Большой Пьер, который ласково заметил:

– А что это вы с Аньес от повозки поврозь идете? Так дружно в ту сторону шли и на тебе! Поссорились, что ли? И плащи понацепили, в такую-то теплую ночь!

– Да ты что, Большой Пьер! – засмеялась Жаккетта. – Просто у меня работы побольше: я ведь вещи и мессира Ламори укладываю. Мы весь день надрывались, пропотели все, вот и в плащах. А ну как продует, это на дорогу-то глядючи? Аньес хорошо, она сейчас свое соберет – спать можно. А я перехвачу чего-нибудь пожевать и опять туда пойду. Управиться бы за ночь… Знаешь, сколько барахла еще надо погрузить?! Даже кресло!

– А чего сам итальянец отлынивает?! Почему ты надрываешься, а не он? – возмутился Большой Пьер.

– Он господ звездами развлекает! – объяснила Жаккетта. – А ведь трогаться – то завтра.

– Давай-ка я тебе помогу. Не девичье это дело – мебеля таскать! – предложил Большой Пьер.

– Помоги! – обрадовалась Жаккетта.

Ее и в самом деле не прельщала перспектива перемещения в одиночку тяжеленного черного кресла.

– Сейчас я поем и пойдем!