Неукротимая красавица

– Ах, милая, значит, прошло уже три месяца! – вплеснула руками Эллен. – Мы можем подождать еще неделю, но не больше. Придется сказать его светлости. Малыш родится зимой.

– Никаких намеков, Элли, никаких красноречивых взглядов! Я хочу преподнести графу сюрприз.

Так бы и произошло, и она покорно возвратилась бы в Гленкирк, но Патрик сам все испортил. Задержавшись в имении из-за какой-то несерьезной проблемы на целых три дня, он явился в А-Куил возбужденным, как молодой жеребец.

Кэт, намереваясь сообщить новость, радостно выбежала ему навстречу, но не успела вымолвить и слова до того, как была грубо подхвачена, принесена в спальню, быстро, без предварительных ласк, распростерта на постели и буквально изнасилована. Девушка была преисполнена гнева.

Ее душила ярость, а Гленкирк, на какое-то время удовлетворенный, сел среди подушек и притянул ее спиной к себе. Ему очень нравилось ласкать ее груди, он знал, что и ей это доставляет удовольствие, поэтому обхватил их ладонями и сжал. С началом беременности они стали побаливать, так что его довольно энергичные ласки вызвали лишь раздражение, но еще больше разозлило, когда он сказал, хихикнув:

– Похоже, эти сладкие холмики подросли. Мужские руки просто творят чудеса, не правда ли, любовь моя?

Его слова и действия были встречены угрожающим молчанием, но он не обратил на это внимания: все его мысли занимало ее тело и собственное желание. Овладев ею еще раз, он выпихнул ее из кровати, шлепнул по ягодицам и потребовал принести обед.

Катриона спустилась в кухню. Поскольку Эллен уже давно спала, она достала из кладовки половину поджаренной птицы, небольшой кусок пирога с олениной, налила большую кружку пенистого пива и добавила в напиток щепотку сушеных трав, которые обеспечили бы графу прекрасный сон.

Расставляя принесенное на столике в спальне, Кэт почти почувствовала себя виноватой, когда он сказал:

– Ты будешь самой лучшей графиней Гленкирк в нашем роду! Боже мой, милая, как же я люблю тебя!

Вскоре сдобренное травами пиво начало действовать, и, забравшись в постель, Патрик крепко заснул.

Обладавшая с раннего детства способностью просыпаться, когда необходимо, Катриона встала затемно, натянула бриджи для верховой езды и полотняную рубашку, собрала самые необходимые вещи, прихватив и теплый плащ Гленкирка, и выскользнула из дома. До рассвета оставалось еще добрых три часа. Кэт тихонько пробралась в конюшню. Тишину нарушало лишь похрапывание Эллен, доносившееся с чердака. Конелл, как обычно, ночевал у своей подружки в полумиле от А-Куила. Стараясь не шуметь, Кэт оседлала Дерга, взяла под уздцы Файна, вторую лошадь, и вывела животных из конюшни. Отдалившись примерно на четверть мили от домика, она села верхом на Дерга и, прикрепив к седлу поводья Файна, пустилась галопом в направлении Грейхейвена, рассчитывая добраться туда еще до того, как проснутся слуги.

Там она соберет кое-что из одежды, все свои украшения, позаимствует золота из шкатулки отца и покинет поместье. Добравшись до большой дороги, Катриона отвязала Файна и направила обратно, шлепнув ладонью по крупу. Конь тут же поскакал к своему стойлу в Гленкирке, а Кэт, с аппетитом уплетая овсяную лепешку, двинулась своей дорогой. Ей все-таки удалось провести Патрика! В последние недели он был так мил и добр с ней, что она почти поверила в его чувства, но последняя ночь буквально все перечеркнула. Все обстояло именно так, как он и сказал: она всего лишь его собственность, инструмент, с помощью которого он надеялся обзавестись наследником. Что ж, вскоре она докажет ему, что никогда не будет ничьей рабыней и не позволит считать ее вещью.

Она послала Дерга в галоп. Неужели Патрик и в самом деле верил, что, отобрав Бану, лишил ее возможности бежать? Плохо же он ее изучил: нет на свете такой лошади, которую не смогла бы оседлать Катриона Хей! Ей доставляло громадное удовольствие осознавать это.

Патрик Лесли проснулся с головной болью и странным привкусом во рту. В дверь громко стучали. Пошарив вокруг руками и никого не обнаружив, он крикнул:

– Входи же, черт возьми!

В спальню ввалились Эллен и Конелл и одновременно, перебивая друг друга, заговорили.

– Да не тараторьте вы! Давайте по одному. Сначала ты, Эллен.

– Она исчезла, милорд. Мисс Катриона сбежала, прихватив лошадей.

– Когда?

– Похоже, ночью. Прошу прощения, милорд, я спала как убитая до шести часов утра и не слышала ни звука.

– А где был ты? – спросил граф, поворачиваясь к Конеллу. – Впрочем, можешь не отвечать: опять миловался с той маленькой пастушкой. Черт побери! Ну, держись, негодница: на сей раз, когда поймаю, она целый месяц не сможет сесть!

Эллен резко развернулась и заявила:

– Вы и пальцем ее не тронете, милорд. Моя милая девочка уже больше трех месяцев носит вашего ребенка. Она собиралась сообщить об этом, когда вы вернетесь из Гленкирка. Что же такое вы сделали с ней, если вынудили сбежать?

Патрик покраснел и несколько стушевался под натиском разъяренной фурии.

– Ничего такого… просто взял ее. За три дня очень соскучился.