Неукротимая любовь

В ее голосе прозвучала искренняя заинтересованность, и он с живостью начал рассказывать:

— Если не настилать пол прямо на грунт, а немного поднять его, чтобы воздух свободно циркулировал, можно будет избавиться от сырости, поднимающейся с земли.

— Ну, конечно! — воскликнула Фортуна. — Я уверена, что ваша идея верна. Два дня назад мы проезжали через Ламбет, и хотя я не входила в дома, которые теперь снова принадлежат маркизу… — Она вздохнула. — Я уверена, что из-за того, что они стоят недалеко от реки, все стены на первом этаже не только сырые, но и, несомненно, покрыты плесенью.

— Не сомневаюсь в этом, — сказал мистер Фицгиббон, — и верю, что воплощение в жизнь моей идеи позволит очень сильно уменьшить сырость.

Фортуна была так сильно увлечена разговором, что с трудом оторвалась от него, чтобы посмотреть, что делает генерал, сидевший по другую сторону от нее.

Она обнаружила, что он увлечен разговором с сэром Хьюго о недавно купленных лошадях, и снова повернулась к мистеру Фицгиббону — на лице ее был написан неподдельный интерес.

— Расскажите мне еще что-нибудь, — попросила она.

Они разговаривали, пока не был съеден десерт, после чего Фортуна поняла, что пора уходить. Она поднялась. Увидев это, сэр Хьюго на другом конце стола поднял свой бокал.

— Предлагаю выпить, — сказал он, — за самую красивую молодую женщину, которую я, благодарение судьбе, встретил за последние годы.

— Да-да, конечно, — согласился лорд Тревор. — Ваше здоровье, мисс Гримвуд.

Генерал и мистер Фицгиббон тоже подняли бокалы. Фортуна смутилась, отчего стала еще прелестней, поблагодарила их нежным голоском и направилась к двери.

К ее удивлению, маркиз встал и пошел рядом с ней.

— Мы будем скучать без вас, Фортуна, — произнес он, взяв ее руку и поднеся к губам.

Ее глаза расширились от изумления, но, когда лакей закрыл за ней дверь столовой, она сказала себе, что маркиз разыграл это представление, чтобы произвести впечатление на друзей.

Она отправилась в библиотеку, как он и велел ей. Камин уже горел, и собаки маркиза с удобством устроились на коврике перед ним. Она уселась среди них, и они радостно завиляли хвостами и громко залаяли, приветствуя ее.

Но когда собаки успокоились, она подумала, что званый ужин был каким-то странным.

Неужели жены джентльменов, присутствовавших на нем, скажем, леди Тревор или миссис Рексфорд-Стирлинг, не удивились, что маркиз не пригласил их к себе вместе с мужьями?

И за кого принял ее сэр Хьюго, когда она вошла в салон?

На лицах двух других престарелых джентльменов появилось похожее выражение удивления, когда они увидели ее.

Они в изумлении уставились на ее волосы, словно не веря, что они настоящие, и с кончиков их языка готово было сорваться множество вопросов, но мужчины были слишком воспитанными, чтобы задать их.

Только мистер Фицгиббон не увидел в ней ничего необычного; его лишь удивило, поразило, что она согласилась выслушать его идеи о новом методе строительства домов и посочувствовала ему, узнав, что отец не разрешает ему стать архитектором.

«Интересно, — подумала она, — почему никто не получает от жизни того, что он хочет получить?»

Тут она вспомнила слова Гилли: «Если чего-то очень сильно хочешь, всегда добьешься этого. Но будь осторожна — желай только хорошего».

Она подумала, что, быть может, мистеру Фицгиббону и удастся осуществить свою мечту. Когда к маркизу возвратятся его земли, разве не возникнет необходимость строить новые дома?

Обрадовавшись, что сможет помочь молодому архитектору, Фортуна взглянула на часы — было уже без двадцати одиннадцать.

Она подошла к столу и, взяв большое белое гусиное перо, вытащила из ящика стола лист бумаги. Интересно, понравился ли маркизу ее почерк? Гилли однажды сказала, что он очень четкий.

Она с большим трудом придумала одно предложение:

«Приходите быстрее, мне нужно сообщить вашей светлости нечто очень важное. Фортуна».

Слова были тщательно выписаны, а подпись украсила завитушка. Фортуна сложила записку, запечатала ее облаткой и стала с нетерпением ждать, когда стрелки часов дойдут до одиннадцати.

Когда это произошло, она потянула за шнур звонка.

Маркиз, однако, появился только через полчаса. Фортуна сидела на коврике у камина, на ее коленях лежала голова спаниеля, а две другие собаки спали, пристроившись по бокам.

Когда маркиз вошел в библиотеку, они тут же подняли голову и, бросившись к нему, принялись прыгать на него, махая от радости хвостами.

— Что-то вы долго… — начала было Фортуна, но слова ее замерли на губах.

Она взглянула ему в лицо и увидела, что он весь кипит от гнева.

Губы маркиза были плотно сжаты, а меж бровей залегла складка. Фортуна почувствовала, как упало ее сердце, и поняла, что сейчас он разразится самыми циничными и саркастическими высказываниями, на которые был только способен.

Ей показалось, что он слишком долго шел от двери до камина, а когда он наконец оказался рядом, то уставился на нее взглядом полным нескрываемого презрения.