Неукротимая Сюзи

То, каким образом Сюзанну встречали дома, ее отнюдь не удивляло. Ее отцу и мачехе уже было известно, что она водит шашни с каким-то шевалье и что она ходит с ним в такие места города, в которые не пошла бы ни одна порядочная девушка. Сюзи полагала, что Рантий, которого она то и дело встречала на улице, ежедневно доносил о ней госпоже Трюшо, получая за это какое-то вознаграждение. Если она ничуть не боялась того, что ее потащат в Шатле, то, по крайней мере, рисковала тем, что отец и мачеха могут положить конец ее увлекательным прогулкам, которые они считали проявлением неповиновения и неприличия.

Поскольку мачеха ежедневно заявляла отцу: «Ваша дочь, мсье, шляется, как какая-нибудь девка, с неким кавалером, и тем самым позорит ваше имя», – тот в конце концов запретил Сюзанне выходить из родительского дома без сопровождения. Из-за того что было крайне нежелательно терять те – пусть даже и небольшие – деньги, которые приносила ее работа у продавца золотых и серебряных изделий и у аптекаря, ей по-прежнему дозволялось ходить на улицу Иллерен-Бертен, но только либо вместе с Мартиной, которая с настороженным видом следила за тем, чтобы Сюзи не встретилась с мужчиной, с которым ей встречаться не следовало, либо вместе с Аделаидой, которая немного прихрамывала и с трудом поспевала за своей сводной сестрой.

Сюзи уже больше не могла видеться с шевалье, разговаривать с ним, чувствовать его волнительные прикосновения. Все это для нее закончилось.

Антуану удалось передать Сюзанне записку через юного Луи Трюшо, которого он подкупил серебряной монетой в десять солей. Девушка проворно спрятала эту записку в разрезе своего корсажа и прочла ее, когда ей представилась возможность остаться в одиночестве.

Я, считавший, что Эрос[31]

– отъявленный плут,И что жертвы его – лишь одни дураки,
Познакомившись с той, что Сюзанной зовут,
Сам сгораю теперь от любовной тоски.

Записка заканчивалась следующими словами: «Давайте встретимся сегодня вечером с наступлением темноты перед фонтаном Палатин. Я буду вас ждать».

Сюзи не сомневалась: это не что иное, как объяснение в любви. Она стала раздумывать над последствиями решения, которое она уже почти приняла: если она отправится на встречу с шевалье, она уже никогда не вернется в отцовский дом и тем самым оставит за спиной безрадостное прошлое и скучноватое настоящее.

Как раз в то время суток, когда ей надлежало пойти в комнатку Мартины и лечь вместе с ней спать, она бесшумно открыла входную дверь, переступила порог и выскользнула на улицу.

Она не взяла с собой ничего – тем более что у нее ничего мало-мальски ценного и не имелось. Ей подумалось, что если бы Эдерна ее сейчас увидела, то стала бы ее всячески упрекать и отговаривать. Однако она, Сюзи, еще никогда не чувствовала себя такой свободной и радостной с тех самых пор, когда бегала босиком по грязным улицам этого квартала. Она поспешно зашагала в сторону улицы Гарансьер, на которой несколькими годами раньше по распоряжению некоей госпожи Палатин был сооружен фонтан. На узкие улочки, лишенные какого-либо освещения, падала огромная тень церкви Сен-Сюльпис, и Сюзанне то и дело становилось страшно, что сейчас откуда-то из-за угла выскочит головорез и, угрожая убить ее, станет требовать денег, а она ведь не имела при себе ни единого соля.

Мимо нее то и дело проезжали кареты, и их фонари на несколько мгновений развеивали ночную темноту. Темные гладкие булыжники мостовой при этом блестели, как зеркала. В небе мерцали звезды. Это была чудесная весенняя ночь.

Сюзи благополучно добралась до условленного места встречи, на котором Антуан Карро де Лере уже ждал ее, прохаживаясь взад и вперед. Темнота скрыла от посторонних глаз их первое объятие. Изо рта бронзового фавна[32] била струя воды, издававшая звуки, казавшиеся приятной музыкой. Сюзи, впервые в жизни целуясь с мужчиной, едва не упала в обморок. Антуан заставил ее пережить нечто такое, чего ей испытывать еще не доводилось.

Стало совсем уже темно. Сюзи сказала:

– Мсье, безрассудный поступок, который я только что совершила, лишает меня возможности вернуться в дом моего отца, и поэтому я теперь полностью предоставлена вашей милости, хотя это и не делает из меня вашу рабыню!