Неукротимая Сюзи

За исключением имени той, к кому обращались, это было слово в слово то четверостишие, которое Антуан прислал ей, Сюзанне, когда ей запретили с ним встречаться и когда она уже испытывала к нему довольно сильное чувство.

Сюзи решила затем прочесть лишь самое последнее из писем, чтобы окончательно убедиться в том, что она была обманута, но при этом не заставлять себя слишком сильно страдать.

Аврора!

Я прошу Вас прекратить упоминать – чтобы вернуть меня – о Вашем состоянии и о ребенке, которому предстоит родиться и которого я совершенно не хотел. Вы не настолько наивны, чтобы не понимать, к каким последствиям может привести та женская податливость, которую Вы весьма охотно проявляли по отношению ко мне.

Я в настоящее время уже остепенился, обзавожусь хозяйством и собираюсь в ближайшее время жениться.

Остаюсь Вам очень признательным.

Антуан Карро де Лере

Получалось, что шевалье Антуан Карро де Лере был именно таким, каким его описывал господин де Бросс! Он был соблазнителем, совратителем, развратником и… лжецом! Убивать его за это, конечно, не стоило, однако он не был достоин того, чтобы она, Сюзи, так сильно дорожила памятью о нем.

Откровения господина де Бросса повергли Сюзанну в состояние подавленности, из которого Кимбе потом никак не удавалось ее вывести. Она потеряла аппетит, и у нее пропала всякая охота чем-либо заниматься.

Она уже не горела желанием опубликовать свою книгу – произведение, над созданием которого работала более трех лет, которое потребовало от нее концентрации всех усилий и которое заставило время течь незаметно для нее. Ее апатия подогревалась также тем фактом, что она получила отказ от издателя Венсана. Она даже решила, что стиль ее повествования был банальным, а содержание – не способным вызвать у кого-либо интерес.

Кимба всячески пыталась убеждать ее, что книги подобного содержания сейчас пользуются большой популярностью и что знаменитое произведение Даниеля Дефо ничуть не лучше того, что написала она, Сюзи. Однако усилия Кимбы были тщетными: Сюзанне, казалось, даже нравилось пребывать в состоянии апатии. А еще ее охватили сожаления: она жалела о том, что ответила отказом на предложение Ракиделя жениться на ней, считая непреодолимым препятствием к этому ту клятву, которую она дала возле трупа своего мужа. Муж этот, как выяснилось, был по отношению к ней изменником! Если бы она согласилась на сделанное ей предложение, Томас, возможно, остался бы рядом с ней: он, возможно, решил бы отложить выполнение того задания, которое, похоже навсегда отняло его у Сюзанны… Она мысленно одернула себя: что за иллюзии опять одолевают ее?! Ракидель в любом случае уехал бы выполнять свое задание! Он был больше верен франкмасонству, нежели тому слову, которое он дал женщине. Значит, и он был по отношению к ней изменником!

Все представители сильного пола теперь становились в ее глазах под стать один другому. Они были той категорией людей, с которой ей следовало отныне поменьше общаться. Она упрекала себя за то, что не сумела полюбить Элуана де Бонабана, у которого не было недостатков и пороков, свойственных другим мужчинам.

Ей, конечно, следовало радоваться тому, что теперь она избавилась от соглядатаев, подсылаемых господином де Броссом, который, как выяснилось, впал относительно нее в заблуждение. Однако она также понимала, что ей следует опасаться проницательности нового интенданта юстиции и полиции, насчет которого ее предостерег Элуан де Бонабан. Во время разговора с Элуаном она, твердо веря в то, что ее покойный муж был честным человеком, не придала большого значения этому предостережению, подумав, что Антуан не мог быть причастным к преступлениям, тем более что он сам стал жертвой покушения. Если королевская полиция хотела взяться за дуэлянтов, то ей следовало бы в первую очередь начать разыскивать господина де Бросса! Теперь же, когда ей, Сюзанне, стало известно о склонности шевалье к обману и надувательству, она уже не могла быть уверенной в том, что он не встрял в какую-нибудь скверную историю.

Избавившись от соглядатаев, подсылаемых к ней господином де Броссом, она теперь должна была бояться доносчиков господина де Боннея.