Неукротимое томление

Господи! Что же она сказала Нэту, если он так покраснел? Может, напомнила о чем-то интимном, что бывает у них по ночам? Тайлер до сих пор не мог забыть ночь ее свадьбы, когда он увидел Делию в объятиях Нэта. Лежа в своей одинокой постели долгими бессонными ночами, он чувствовал жгучую ревность, сходил с ума от навязчивых картин, которые рисовало ему услужливое воображение: вот Нэт проникает в горячее лоно Делии, ласкает языком ее грудь, приникает к ее губам. Порой, когда одиночество становилось совсем уж невыносимым, все менялось местами, и рядом с ней Тайлер видел себя. Его плоть напрягалась, и он так страстно любил эту Делию своей мечты, что, теряя контроль над собой, извергал семя, тогда в полной тьме раздавались стоны восторга.

Еще ни одна женщина не могла сотворить с ним такого. Так почему же она? Почему Делия Макквайд, маленькая служанка из таверны, которой только исполнилось восемнадцать, с ее пылким темпераментом и вечными проблемами? Почему его преследовали ее улыбка, глаза, смех, хотя раньше с ним не бывало ничего подобного? Почему она?

Даже выйдя замуж за Нэта, она не дает ему покоя днем и делает невыносимыми его ночи. Какого черта она не отвяжется от него?

Но, несмотря на проклятия, которые он посылал ей, сейчас, в этой комнате, его тянуло к ней как магнитом. Под ее фермерской одеждой он видел не примерную жену фермера, а ту девчонку, которая лежала нагая на его рубашке в Фалмутском лесу. Ее распущенные роскошные волосы разметались, влажный рот приоткрылся, а раздвинутые ноги влекли и звали его к ее девственному лону...

— Как вы думаете, док, они хорошо им всыпали?

Тайлер поднял голову и увидел, что Обедайя Кембл уставился на него своими серьезными, маленькими глазками.

— Что?

— Я говорю, что абенаки уже третий год подряд не выкапывают топор войны. Вот я и спрашиваю, потому ли это, что им всыпали?

— Вот ведь дерьмо! — воскликнул Сэм Рандольф, поглаживая свои рыжие лохматые волосы. — Я знаю, ты жил у них, когда был ребенком, док, поэтому тебе, конечно, известно, что им не всыпешь, пока не убьешь их.

— Да, это так, на языке абенаки нет слова «сдаться», — медленно проговорил Тайлер, пытаясь сдерживать свои истинные чувства; что-то сжалось у него внутри: так было всегда, когда при нем задевали дорогих ему людей, а он не мог вступиться за них. Мысли его все еще были полны Делией. — Но зато у абенаки есть несколько слов, означающих мир, — добавил он, прекрасно зная, что мир в данном случае предлагать бесполезно.

Конечно же, все мужчины, кроме Калеба Хукера, начали тут же качать головами, что-то бормоча про себя. Здесь не было настоящего мира с тех пор, как первый английский корабль пристал к берегам Майне более ста лет назад.

Нэт Паркес, до сих пор молчавший, вдруг сердито посмотрел на Тайлера.

— Здесь не будет мира, пока не убьют последнего абенаки. Только так — или они, или мы.

Сначала Делия не могла расслышать, о чем говорят мужчины. Но постепенно женщины затихли, прислушиваясь к тому, как собираются расправиться с индейцами.

Сара Кембл громко цыкнула и так неистово затрясла головой, что ленты ее чепца развязались.

— Какой позор, что доктор Сэвич защищает этих детей Сатаны! Конечно, чего же еще ждать от того, чья мать связалась с этими дикарями!

— Вы говорите так, словно она пришла к ним добровольно, — возразила Делия.

— Но она ведь жила у них, разве не так? Она позволила одному из них взять ее, как свою скво. Честная женщина предпочла бы покончить с собой!

— Самоубийство — большой грех, — спокойно сказала Элизабет, и Делия удивленно взглянула на нее. Она редко принимала участие в разговорах женщин, предпочитая держать свое мнение при себе. А раньше даже упоминание об индейцах заставляло ее дрожать от ужаса.

— Мой Сэм прав, — сказала Ханна Рандольф, нервно поглаживая живот. — Прошло уже немало времени с тех пор, как индейцы причиняли нам неприятности. Надеюсь, мы не проявили беспечности. Только вспомните, что случилось в последний раз...

Ханна до крови прикусила губу. Все разом повернули головы к Энни Бишоп. Она была бледна как смерть, и уголок ее рта нервически подергивался. Встревоженная Делия протянула к ней руку.

— Энни?

— Та встала так резко, что опрокинула стул, и вышла из дома. Делия хотела кинуться за ней, но Ханна Рандольф удержала ее.

— Думаю, лучше оставить ее сейчас одну.

— Но...

— Ее последнего сына похитили дикари и замучили до смерти, — пояснила Сара Кембл с горящими от гнева глазами. — Это случилось три года назад, прямо тут, в Мерримитинге. Нас вовремя предупредили о нападении, но Вилли Бишоп отлучился — он охотился на лося, поэтому его сына схватили. Энни, полковник и все мы видели, как все произошло. Они привязали его к кресту прямо напротив нас, перед частоколом, и начали метать в него ножи. А потом они вставили в его раны горящие щепки. Это продолжалось несколько часов. От его криков леденела кровь, но пуля не долетела бы до него, поэтому никто даже не мог прервать его мучения.

— О Господи. — Делия почувствовала тошноту и прикрыла глаза. Она открыла их, услышав глухой удар.