Неукротимое желание

– Я родился где-то примерно 1314. Может быть в 1315 году. Даты в то время не имели никого значения, и никто даже не зарегистрировал мой день рождения.

Нахмурив брови, она повернулась, чтобы посмотреть на него.

– Даже твоя мать не знает?

Лион снова повернулся к реке.

– Моя мать была человеком. Она умерла, когда я родился.

– Я сожалею. Кто растил тебя?

– Я.

– У тебя никого не было?

– У меня был отец. Териин. У меня язык не повернется сказать, что отец вырастил меня. Он был изгнан из анклава за несколько лет до того, как спился. Он был бессмертным пьяницей. Он минимум раз десять покончил бы с собой, если бы не был таким трусом, и если бы ему не было так чертовски трудно это сделать. Он ненавидел свою жизнь. Ненавидел жену, которая умерла.

– И сына, который убил ее?

Лион встретил ее слишком проницательный взгляд, и его кишки скрутило от ярких воспоминаний, всплывших в дальних уголках сознания.

Отец окунает его головой в бочку с дождевой водой и удерживает там до тех пор, пока легкие не наполняются водой и взрываются от боли. Летнее солнцестояние. В этот день умерла мать Лиона. Это случалось каждый год в день летнего солнцестояния, пока наконец Лион перестал приходить.

Он никогда не говорил никому.

– Почему ты так говоришь? – резко спросил он.

Кари пожала плечами и повернулась обратно к воде.

– В прошлом году у одного из моих воспитанников был день рождения. И когда мы пели ему "С днем рождения", он разрыдался. Я отвела его в сторону, и он сказал, что ему запрещено праздновать день рождение, потому что это был день, когда он убил свою маму. Так сказал ему отец. На следующее утро он пришел в школу с синяком под глазом и ушибами на спине и животе. Я сообщила об этом, его отца арестовали за жестокое обращение с ребёнком. – Она повернулась с наполненными теплым сочувствием глазами, чтобы встретить взгляд Лиона. – Мне жаль, что это был ты, Лион. Даже, если он никогда не бил тебя, винить ребенка за то, что и так ясно не его вина – это страшная вещь, которую можно сделать.

– Да, ну, это было давным-давно. – И не эти воспоминания он хотел сохранить.

– Когда ты говоришь "давным-давно" ты не шутишь, – тихо сказала Кари, – Хоук сказал мне, что никто не знает кто был твоим отцом. Ты когда-нибудь видел его, после того как стал Диким?

– Нет. Я ушел, когда мне было десять или одиннадцать лет. Я не плохо разбираюсь, как избежать побоев от пьяниц на улице и как несколько лет подряд находить пропитание и защищаться. Отец, избивал меня часто. Я ушел и больше никогда не возвращался.

Мягкая рука Кари коснулась его плеча.

– Мне жаль.

Лион пожал плечами. Сказанное им, было правдой. И произошло очень давно. Воспоминания должны давно исчезнуть.

– Где это было? – спросила она.

– В трущобах Лондона.

– Тебя всегда звали Лионом?

Он тихо фыркнул.

– Я рос щуплым малышом по имени Артур Баннистер. Дикие не дают имен до тех пор, пока первый раз не перекинутся, чтобы узнать какой зверь выбрал его.

Ее милое личико повернулась к нему, а в глазах искрилось любопытство.

– Должно быть это удивительно. Открыть для себя, что ты можешь стать львом.

– Это было странно. И, да. Удивительно. И чертовски приятно.

Улыбка дрожала на ее губах.

– Почему приятно?

– Потому что, в те времена, когда в дом Диких прибывал новый Дикий, остальные называли его Маус. Это была давнишняя шутка, но конечно, я о ней не знал. Они клялись и божились, что недавно умерший Дикий, которым я был отмечен, перекидывался в мышь. – Он пожал плечами. – Мне было шестнадцать. Они меня полностью в этом убедили.

– Но ты перекинулся во льва.

– Да. Это был самый счастливый день в моей жизни.

Глаза Кари сияли, когда она посмотрела на него, заставляя что-то сжаться и ныть в глубине его груди. От внезапного дискомфорта Лион прочистил горло.

– Я рада, что ты это сделал.

Желание дотронуться до неё почти овладело им, и он засунул руки в задние карманы. Она была слишком близко. Слишком заманчиво. И опять он обдумывал позвать кого-нибудь другого, чтобы закончить за него. Теперь они знали, что Кари могла убежать, и никогда не упустят ее из виду.

Но тогда он пропустит то, как она будет выглядеть, когда впервые обратиться в Радиана. Богиня, но он превращается в мазохиста.

Он отвернулся, оставив между ними расстояние.

– Давай попробуем еще раз, Кари.

Без единого слова, она вернулась на камень и села. Мог ли он снова коснуться ее, без острой необходимости притянуть к себе?

Ответ был категоричен: черт его знает.

– Почему бы тебе на сей раз самой не попробовать, – предложил он и на этот раз сел от нее подальше, облокотившись о каменную стену, которая образовалось позади скалы Богини.

Кари кивнула, положила руки на камень и закрыла глаза. Устроившись поудобнее, Лион вытянул ноги перед собой, пока наблюдал за ее самостоятельными действиями.

Сосредоточившись, она потянула снова и снова, пока наконец не появилось небольшое синее пламя. Но каждый раз оно гасло. Снова и снова. Но в конце концов ей удалось его удержать.

Наклонившись вперед, Лион напрягся от волнения.