Неукротимый

 После того, как я вырвалась из такого дома, где провела свое детство, теперь держусь за свою свободу обеими руками. Потому что зачастую, это все, что у меня есть в наличии. И так спокойнее жить, зная, что у тебя есть выбор. Так что, несмотря на то, что я понимаю Твитча и его потребность доминировать, я не уверена, что смогу так легко ему подчиниться. Хотя мне надо подчиниться человеку, которому я доверяю...

 Ты доверяешь ему. Ты не знаешь почему... но доверяешь.

 Внезапно на меня обрушивается волна стыда. Не могу поверить, что я во все это ввязалась. Притихнув, я избегаю его глаз.

 — Не делай мне больно, Твитч, — умоляю я, — пожалуйста, не причиняй мне боль.

 Рука, которая гладила спину, останавливается, лишив меня таким образом, того небольшого чувства комфорта, что я испытывала.

 — Раздень меня, детка, — требует он охрипшим голосом.

 Мое сердце выпрыгивает из груди.

 Это, правда, со мной происходит. Я, правда, собираюсь позволить ему делать со мной разные вещи. Плохие вещи.

 Я сжигаю все мосты, взявшись за край его футболки и аккуратно сняв ее с него через голову. Она падает на пол с глухим звуком, и я опускаю большие пальцы моих рук за край пояса его джинсов. Подняв глаза, я в упор смотрю на него.

 Он никак не реагирует. Его лицо — непроницаемая маска.

 Медленно тяну его джинсы вниз, они застревают вокруг лодыжек. Черт. Я забыла про обувь. Надеясь, что не облажалась в тридцать восьмой раз за этот вечер, я смотрю вверх на него широко открытыми глазами. Он молча дает мне понять, что все в порядке, когда одаривает легкой улыбкой. Опустившись на колени у его ног, я развязываю шнурки и снимаю его обувь и носки, прежде чем полностью освобождаю его от джинсов.

 Итак.

 Это было неловко.

 По крайней мере, для меня.

 Он протягивает мне руку, я берусь за нее, и он помогает мне встать. Затем он делает то, чего я совсем не ожидала. Он тянет меня вперед, берет меня за руки и оборачивает их вокруг своей талии. Своими руками он обнимает мое тело. И так мы стоим, голые, тесно прижавшись друг к другу. Я хочу услышать его сердцебиение. Мне необходимо удостовериться, что оно у него есть. Сердце, в смысле. Повернув голову в сторону, я прислоняюсь лбом к его груди, закрываю глаза и глубоко вздыхаю, сжимая его за талию.

 Как только я подумала, что мне, оказывается, не о чем было волноваться, его руки с силой сжимают меня. Очень сильно. Чересчур сильно. Я зажата и чувствую, что меня словно поймали в капкан, поэтому напрягаюсь.

 — Не сопротивляйся, — мягко говорит он. — Я могу и себе, и тебе доставить удовольствие.

 Я молча соглашаюсь, но у моего тела другие планы. Я начинаю извиваться в его руках, и он ухмыляется.

 — Или сопротивляйся. Без разницы. Я не хочу причинять тебе боль, но я это сделаю, если понадобится, Алекса. Это твой выбор.

 Я продолжаю вырываться и шиплю через стиснутые зубы:

 — Нет выбора. У меня нет выбора. Я не могу даже пошевелиться, чтобы сделать гребаный выбор! — совершенно очевидно, что я в панике.

 Чересчур сильно стиснув меня в своих объятиях, он приказывает:

 — Посмотри на меня.

 А я не хочу, я возмущена. И раздражена. Я не желаю, чтобы у меня отбирали право выбора.

 Я не хочу быть слабой.

 Без лишних слов, Твитч опускает одну из своих рук, и прежде, чем я осознаю это...

 Шлеп!

 Мой зад пульсирует. В этот раз он шлепнул меня намного сильнее, чем в прошлый! Мой рот раскрылся прежде, чем я смогла осмыслить то, что я делаю:

 — Что, чёрт возьми, с тобой не так? Прекрати!

 Ещё шлепок!

 Из-за саднящей боли, у меня создается такое ощущение, будто мои ягодицы в огне. Но я продолжаю:

 — Я больше не хочу в этом участвовать! Остановись, Твитч. С меня достаточно. Я не хочу быть твоей маленькой слабой шлюшкой! Мы закончили!

 То, что я только что сказала, заставляет его нахмуриться. Он отпускает меня и когда его руки опускаются вдоль его тела, я чувствую огромную потерю, которую не могу объяснить.

 Отступив от меня на шаг, он смотрит вниз на меня с секунду, прежде чем медленно, но решительно произносит:

 — Я не тащу слабых женщин в постель. Никогда.

 Воздух в комнате застыл. И это пугает.

 — Ни разу.

 Я хочу, чтобы он объяснил, что он имеет в виду, но все, что могу сделать, это обнять себя руками, прикрывая грудь. Найдя немного мужества, которое, должно быть, хранила где-то глубоко в себе, я открываю рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но ничего из него не выходит. Рот широко открыт, я захлопываю его и смиряюсь с тем, что ничего не могу произнести.

 В моей груди болит.

 Разглядывая Твитча, его высокое, крепкое тело, мне хочется плакать.

Какой стыд, чёрт возьми.

 Проходит несколько минут, а мы все еще стоим друг напротив друга. Когда я, наконец, отваживаюсь посмотреть на него, один уголок его губ медленно ползет вверх, и он одаривает меня одной из самых красивых кривых улыбок, которые я когда-либо видела. Сделав шаг вперед, он обнимает меня вокруг талии.

 — Видишь? Ты не слабая.

 Я смотрю вверх на него, и он продолжает: