Неукротимый (ЛП)

 Заставляя его замолчать, я хватаю ближайшее от себя молоко, беру его за руку и иду на кассу. Мы расплачиваемся за покупки и идем к машине. На полпути к дому я ласково спрашиваю:

 — Хочешь поговорить о том, что случилось в магазине?

 Он бормочет:

 — Не особо.

 Гладя его по руке, говорю:

 — Ладно. Но если хочешь, то мы можем поговорить.

 Мы приезжаем домой и как только я собираюсь открыть дверь, он хватает меня ха руку, останавливая:

 — Я всегда немного туплю в продуктовых магазинах. Это напоминает мне то время, когда я был ребенком.

  Садясь обратно на свое сидение, я делаю жест, показывая, чтобы он продолжал.

 — Ты даже не представляешь себе, что такое быть уличным ребенком... — я думаю сейчас идеальное время открыть ему свою собственную тайну:

 — Вообще-то, когда мне было шестнадцать, я тоже целый год была уличным ребенком.

 Он, кажется, озадачен этим:

 — Правда?

 Я киваю, а он в замешательстве спрашивает:

 — Почему?

 Перебирая его пальцы, я опускаю взгляд и объясняю:

 — Я рассказывала тебе. Мой отец был мудаком.

 — Что твой отец сделал с тобой?

 Задавая свой вопрос, он еле сдерживает гнев, так что я рассказываю, подбирая слова:

  — Хм, ничего слишком плохого. Ему нравилось ставить меня в неловкое положение и упиваться своей властью надо мной. Он постоянно манипулировал мной. Как, например, однажды, когда я вернулась домой из школы, он встретил меня в дверях, руки в боки. Он сказал: «Если ты не хочешь играть по моим правилам, тогда я должен что-то забрать у тебя».

 Я пожала плечами:

 — Я ведь была совсем еще ребенком. Я сказала ему, что мне нечего ему отдать. На это он ответил: «Не важно. Я уже взял кое-что». И выйдя на задний двор, я поняла, что исчезла моя собака.

 Рука Тони сжимает мою. Я давно не говорила о своем отце. Было очень приятно снять этот груз со своих плеч.

 Потерявшись в своих мыслях, я тихо говорю:

 — Я помню проплакала всю ночь. Целую гребаную ночь. Я была убита горем. Моя собака была моим лучшим другом, помимо брата. Я была ребенком. Домашнее животное каждого ребенка-его лучший друг, — качая головой, будто очищая ее от плохих воспоминаний, я продолжаю: — На следующий вечер, вернувшись домой со школы меня встретила Мисти виляя своим хвостиком, как будто она никуда и не исчезала. И мое сердце разбилось вновь при мысли, что меня заставили думать, что она пропала навсегда. Я плакала снова и снова. А отец стоял, жестоко улыбаясь, наслаждался тем, что смог немного сломить мой дух. Когда мой брат подсел на наркотики, чтобы убежать от этой жизни в доме, я знала, что мне нужно уйти. Потом брат однажды ночью исчез, и меня больше ничего не удерживало в том доме. Поэтому, я ушла.

 Когда я заканчиваю, то понимаю, что Твитч очень сильно сжал мою руку. Я смотрю вверх и вижу его плотно сжатую челюсть.

 Я пытаюсь отшутиться:

 — Мама не была такой уж плохой, у нее просто был плохо развит материнский инстинкт, и она много работала, чтобы держаться подальше от отца. — Выражение его лица не меняется, и я добавляю: — Эй, послушай, он никогда и пальцем меня не тронул.

 — Жестокое обращение – это жестокое обращение. Обращаться подобным образом со своим собственным ребенком... делает это в десять раз хуже. Он, возможно, и пальцем не тронул тебя, но это не делает ситуацию менее болезненной для ребенка.

 И он прав на все сто. Плохое обращение причиняет боль независимо от формы его выражения.

 Я дергаю его за пальцы:

 — Расскажи мне, что случилось там в продуктовом магазине.

 — Только, если ты расскажешь мне о своей жизни на улице.

 Я тут же соглашаюсь:

 — По рукам.

 Он откашливается:

  — Ну ладно. Итак, я очень долго был уличным ребенком. До того, пока не попал в тюрьму. Я частенько подворовывал в магазинах, потому что, эй, мне надо было что-то есть, так ведь? Все продуктовые магазины напоминают мне то ощущение быть пойманным и загнанным в ловушку. Я не был там долгое время и даже не помнил, почему. До сегодняшнего вечера.

 Мысль о том, что он чувствовал себя как загнанное в ловушку животное, заставляет мой желудок сжаться. Мне жаль, что я не могу стереть эти его воспоминания. Мне жаль, что я ничем не могу ему помочь. Это не оправдывает его отвратительного поведения с продавцом в магазине, но теперь я понимаю его намного лучше.

 Переплетая наши пальцы, я говорю ему:

 — В следующий раз, я не отойду от тебя. В следующий раз, мы будем делать покупки вместе и каждый раз, когда ты почувствуешь, что что-то накатывает на тебя, просто говори мне, что нам нужно уйти и мы уйдем. Хорошо?

 Он не отвечает на мой вопрос, вместо этого, он меняет тему:

 — Ты на улице. Рассказывай.

 Я пожимаю плечами: