Неукротимый: возрождение (ЛП)

— Обычно я знаю, что делать в трудных ситуациях, но я не знаю, что делать здесь, Твитч. Что, если он не захочет дышать самостоятельно? Что, если он пострадал сильнее, чем мы думали? Я не могу потерять его, а прямо сейчас… — мой голос был немного тише. — … Мы можем потерять его.

Твитч протянул руку и взял мои пальцы в свои. Он погладил их, а потом я заметила нервный тик его челюсти.

— Не говори так, — сказал он тихо, но твердо. — Он сильный, воспитанный надежной матерью, с генами своего упрямого отца. — Он не смотрел на меня, и я подумала, было ли это потому, что он беспокоился, что я увижу его собственный страх, отраженный в этих прекрасных глазах. — Он никуда не денется. Он выкарабкается из этого, детка.

Мой взгляд скользнул к маленькому мальчику, который выглядел еще меньше на ярко-белых простынях своей больничной койки. Так много трубок выходит из него. Я не была готова отпустить его. И когда Твитч сжал мои пальцы между своими, я поняла, что, возможно, мне и не нужно было этого делать.

Он прав.

Мне нужно дать моему птенцу шанс, если я хочу, чтобы он взлетел.

— Хорошо. — Сглотнув комок в горле, я произнесла эти слова спокойно, хотя каждая частичка моей души болела. — Сделайте это.

Коротко кивнув, доктор Прахеш вышел из палаты и вернулся с медсестрой. Они работали в паре у аппарата, пока врач осторожно отсоединял трубку.

— Итак, — произнес он, когда мое сердце остановилось, — сейчас мы увидим, на что способен наш маленький Антонио.

Он вынул трубку и внимательно наблюдал, пока прикладывал стетоскоп к груди моего сына. И его грудь была единственным, на чем я могла сосредоточиться.

Он не двигался.

Мой голос дрогнул.

— Он не дышит.

Доктор Прахеш внимательно слушал.

— Дайте ему секунду.

В полном ужасе я выдохнула:

— Он не дышит, Твитч.

Переполненные шоком и ужасом мы внимательно наблюдали за тем, как наш сын безжизненно лежал на кровати.

Доктор Прахеш нахмурился. Прошло несколько секунд, и он посмотрел на медсестру. Мне не понравился взгляд, которым они обменялись.

— Что происходит? — спросила я.

Ни один из них не произнес ни слова.

— Что происходит? — в панике прохрипела я.

Доктор Прахеш убрал стетоскоп с груди моего сына и открыл рот, чтобы заговорить, но был прерван, когда Твитч вскочил со стула.

— Смотрите.

Я посмотрела туда, куда он показывал.

Он показывал на ЭйДжея.

Точнее, на его грудь.

— Вот, — сказал он, двигаясь вперед к узкой кровати.

Доктор Прахеш снова приложил стетоскоп к ЭйДжею, но это не имело значения.

Я могла это видеть.

О Боже мой.

Я видела, как грудь двигалась.

Благодарю тебя, Боже.

Он дышал.

Доктор Прахеш улыбнулся, слушая через прибор.

— Вот так, — тихо проговорил он, обращаясь к самому себе, и его улыбка стала шире. — Хорошо и глубоко.

Шокированный смех вырвался из меня, и я боролась, чтобы дышать сквозь него. Твитч повернулся ко мне лицом, но он не улыбался. Он был неподвижен, как нерушимое дерево, выстоявшее в борьбе с жестоким ураганом.

Мне нужно было, чтобы он прогнулся.

Мне нужно было, чтобы он согнулся, прежде чем сломается.

— Милый. — Я сделала шаг вперед.

Он не ответил.

— Милый. — Я коснулась его руки, и он посмотрел на то место, которого я коснулась, прежде чем задержать свой беспокойный взгляд на мне. Я улыбнулась и смягчила свой голос. — Он дышит. — Я шмыгнула носом. Мои глаза затуманились от непролитых слез, прежде чем я рассмеялась: — Он дышит.

— Он дышит, — подтвердил восторженный доктор Прахеш. — Он отключен от аппарата искусственной вентиляции легких и дышит самостоятельно. — Он обернулся, чтобы посмотреть на нас. — Это лучшее, о чем мы могли бы просить.

— Почему? — Твитч попытался заговорить, но оборвал себя. Он попробовал снова, на этот раз медленнее, и сильные эмоции, которые я услышала в его голосе, заставили меня придвинуться и прижаться к нему. — Почему он не проснулся?

Это было то, что я хотела спросить, но была слишком напугана, чтобы это сделать.

Я внимательно слушала ответ доктора Прахеша.

— Ну, иногда, когда люди пережили травму, как Антонио, тело — это не единственное, что требует времени для заживления. Разум очень хрупок. Детский разум тем более. — Он снова посмотрел на нашего сына. — Он выздоравливает. Думаю, ваш сын проснется, когда будет в порядке и будет готов.

«Думаю» было не тем, что я хотела услышать, но я приму и это.

Доктор Прахеш был умным человеком.

А девять часов спустя маленький монстр открыл глаза и очнулся от своего долгого сна, как спящая красавица, которой он и был.

Глава 45

Твитч

В первые дни после того, как мы привезли ЭйДжея домой, наш дом был полон людей, целыми днями, часами напролет, и впервые в жизни я не возражал против компании. Это заставляло меня думать о том, что я мог бы, хотел бы, должен был бы иметь. Это отвлекало меня от мыслей о том, что могло бы быть, и я был благодарен за передышку от своих мыслей.