Неукротимый враг

— Он все равно вернется на побережье. В противоположной стороне — одни горные хребты. А на уровне выше полутора тысяч метров идет снег. Когда он выедет на шоссе, мы уже опередим его. Я приказал патрулю перекрыть шоссе.

— А есть хоть какая-то вероятность, что он уже спустился в долину?

— Возможно. По крайней мере, п-профессор, похоже, так и думает.

— Вы имеете в виду Генри Лэнгстона?

— Угу. Он все еще крутится у старого ранчо. У него целая теория, что Спэннер вроде бы помешался на мысли об этом месте и вернется туда.

— А вы не верите в эту теорию?

— Нет. Не встречал еще ни одного профессора, к-который бы сам понимал, что он там городит. У них мозги размягчаются от того, что столько книжек читают.

Я не стал спорить с Пэннелом, и он с жаром продолжал. Оказалось, что Лэнгстон расстроил его, и теперь он нуждался в чьей-нибудь поддержке.

— Знаете, что этот п-профессор хотел мне внушить? Что у Спэннера есть оправдание за то, что он сделал с беднягой стариной Джеком. Из-за того, что Джек поместил его в сиротский приют.

— А разве этого не было?

— Было, конечно, но что еще Джеку оставалось делать? Отца у мальчишки задавило поездом. Джек не нес за него ответственности.

Мне послышалось, что голос у Пэннела дрогнул и фраза в его устах прозвучала двусмысленно.

— За кого Джек не нес ответственности?

— Да ни за того, ни за другого, ни за отца, ни за сына. Я знаю, что в то время ходили всякие грязные слухи, а теперь вот этот Лэнгстон опять хочет их распускать, а старину Джека еще и похоронить не успели.

— Что за слухи?

Он поднял на меня печальные воспаленные глаза.

— Не хочу даже и говорить, какая-то чушь собачья.

— Что Джек сам убил этого человека?

— Угу. Брехня сплошная.

— И вы могли бы поклясться в этом, помощник?

— Ясное дело, мог бы, — он немного бравировал. — Хоть на целой стопке Библий[16]. Я и п-профессору так заявил, да только его разве переубедишь.

— Меня тоже. Согласились бы вы пройти проверку на детекторе лжи?

Пэннел разочарованно посмотрел на меня:

— Так вы, значит, думаете, что я вру. И что бедный старина Джек был убийцей.

— А кто же убил Джаспера Блевинса, если не он?

— Да кто угодно мог.

— Кого именно подозреваете?

— Вокруг ранчо околачивался один бородатый тип дикого вида. Я слышал, он походил на русского.

— Бросьте-ка вы, помощник. Ни за что не поверю ни в каких бородатых анархистов. А вот что Джек возле ранчо действительно ошивался, я знаю. А потом, как мне сказали, он снимал для этой женщины квартиру в доме Мэйми Хейгдорн.

— Ну и что из того? Блевинсу жена была не нужна, он этого и не скрывал.

— Вы знали Блевинса?

— Видал пару раз.

— А труп его видели?

— Угу.

— Это был Блевинс?

— Поклясться не мог бы, он или нет. — Он добавил, отведя глаза в сторону: — Миссис Блевинс сказала, что не он. Ей лучше знать.

— А ребенок что сказал?

— Ни единого слова. Он не мог говорить. Стоял, как истукан.

— Это оказалось весьма удобно, не так ли?

Пэннел резко встал, положив руку на рукоятку револьвера.

— Ну, хватит с меня т-таких р-разговоров. Джек Флейшер был мне, как старший б-брат. Научил меня стрелять и п-пить. Впервые п-привел к женщине. Сделал м-меня м-мужчиной.

— Я просто хотел выяснить, кто преступник.

Грязно выругавшись, Пэннел выхватил револьвер. Я отступил к двери и вышел. Преследовать меня он не стал, однако я был слегка ошарашен. За сегодняшний день мне второй раз угрожали оружием. Рано или поздно один из этих револьверов непременно выстрелит.

Перейдя на другую сторону улицы, я вошел в отель «Родео» и спросил у администратора, где живет Мэйми Хейгдорн. Он приветливо посмотрел на меня:

— Но Мэйми отошла от бизнеса.

— Прекрасно. Я по личному делу.

— Понятно. Она живет на шоссе в направлении Сентервила. Большой дом из красного кирпича, единственное такое здание в той части города.

Я проехал сначала мимо площадок с трибунами для состязаний по родео, а затем направился вверх по шоссе. Большой дом из красного кирпича стоял на одном из холмов, господствуя над местностью. День стоял пасмурный, и хмурое небо отражалось в океане, словно в тусклом зеркале. Подъехав по гравийной дорожке прямо к двери, я позвонил.

Мне открыла американка мексиканского происхождения в черной форме и белой шапочке с черным бархатным бантом. Я давно уже не видел служанок в форме.

Она начала было устраивать мне устный тест на тему, как меня зовут, кто я такой и для чего приехал. Тест был прерван женским голосом, донесшимся из гостиной:

— Пусть войдет, я поговорю с ним.

Служанка провела меня в комнату, обставленную изысканной мебелью в стиле королевы Виктории с богатой резьбой и плюшевой обивкой, покрытой набором салфеточек на спинках и ручках. Эта обстановка еще сильнее обострила во мне то чувство, которое я испытывал, оказавшись на севере округа, несмотря на электрифицированную железную дорогу, будто я перенесся в эпоху до гражданской войны между северными и южными штатами.