Неукротимый враг

Стакан она принесла мне по-светски, на подносе. Складывалось впечатление, что соблюдением таких условностей она пытается склеить свою налаженную жизнь, стремительно распадающуюся сейчас на куски. Я выпил воду и поблагодарил ее.

— Где ваш муж?

— Уехал по одному своему делу, — сухо ответила она.

— Он, случайно, не ездил в Санта-Терезу?

— Не знаю, куда он ездил. Мы поссорились.

— Не хотите рассказать мне об этом?

— Нет. Мне не хотелось бы никому повторять этого.

В общем, обвиняли друг друга за случившуюся трагедию.

Она села на пуфик лицом ко мне, закинув ногу на ногу и сцепив пальцами колени. Все ее движения были грациозны, и она вполне отдавала себе в этом отчет. Она осознанно повернула передо мной свою красивую голову с разметавшимися волосами.

— Я скажу вам, из-за чего была ссора, если вы обещаете мне ничего не предпринимать.

— Чего я не должен предпринимать?

— Не должны предпринимать ничего, что бы остановило Кита. Это было бы предательством.

— Остановить какие его действия?

— Сначала обещайте.

— Не могу, миссис Себастьян. Я вот что вам пообещаю: я не совершу ничего, что могло бы повредить вашей дочери.

— Но не Киту?

— Если окажется, что их интересы расходятся, я сделаю все, что могу, для Сэнди.

— В таком случае — скажу. Он хочет увезти ее за границу.

— Несмотря на внесенный залог?

— Боюсь, что два. Он говорил о Южной Америке.

— Мысль явно неудачная. Вернуться в Штаты ей будет очень сложно, да и ему — тоже.

— Знаю. Я говорила ему об этом.

— Где он планирует раздобыть денег на поездку?

— Боюсь, у него в планах растратить казенные деньги. Кит уже на грани срыва. Для него невыносима сама мысль о том, что Сэнди предстанет перед судом, а возможно, и сядет в тюрьму.

— Она ведь еще в психиатрической клинике, да?

— Не знаю.

— Так позвоните туда и выясните.

Бернис прошла в кабинет, закрыв за собой дверь. Я слышал, как она говорила, но не мог разобрать слов. Когда она вышла, на ее лице застыло испуганное выражение.

— Он забрал ее из клиники.

— Когда?

— Около часа назад.

— Сказал им, куда?

— Нет.

— Может, он хоть на что-то намекнул вам?

— Утром он говорил, что полетит в Мехико, а оттуда, возможно, в Бразилию. Но он не улетит, не сообщив сначала мне. Хочет, чтобы и я полетела.

— А вы сами хотите?

Она покачала головой:

— Считаю, никому из нас не нужно улетать. Надо оставаться здесь и бороться до конца.

— Молодчина. Правильно считаете.

От моей похвалы глаза у нее зажглись, но вслух она произнесла:

— Нет, если бы я была молодчиной, с нашей семьей не произошло бы этого несчастья. Все ошибки совершила я сама.

— Не хотите назвать их?

— Если сумеете набраться терпения и выслушать. — Она помолчала с минуту, собираясь с мыслями. — Вообще-то, не испытываю желания говорить об этом подробно. Сейчас не время, да и сомневаюсь, стоит ли говорить именно вам.

— А кому стоит?

— Нужно бы Киту. Он все еще мой муж. Беда в том, что мы прекратили говорить уже много лет назад. Начали игру, решив делать вид, что все у нас в порядке, даже не признаваясь друг другу в этом. Кит должен был быть молодым, шагающим вверх по служебной лестнице специалистом, а я — образцово вести дом, давая ему чувствовать себя настоящим мужчиной, что для Кита весьма трудно. Сэнди же должна была радовать нас обоих хорошей успеваемостью в школе и безупречным поведением как в мыслях, так и в поступках. И все это сводится к эксплуатации. Мы с Китом эксплуатировали и друг друга, и Сэнди, а это уже нечто совсем противоположное любви.

— И все-таки повторяю: вы — молодчина.

— Не старайтесь меня утешить. Я не заслуживаю этого.

Но она закрыла глаза и наклонилась, приблизив ко мне лицо. Я коснулся его руками, ощущая ее губы и теплое дыхание на своих пальцах.

Через некоторое время она выпрямилась. Лицо ее стало спокойнее. На нем вновь появилось гордое выражение, делающее его красивым. Она спросила:

— Хотите есть? Давайте, приготовлю вам что-нибудь.

— Не назвал бы это хорошей мыслью.

— Почему?

— Вы же сами только что сказали. Люди не должны играть, делая вид, что все у них в полном порядке.

— Разве это — то, что я стала бы сейчас делать?

— Это — то, что сейчас стал бы делать я. Мы должны заняться кое-чем другим.

Она неверно истолковала мои слова и метнула на меня холодный вопросительный взгляд:

— В самом деле?

— Я вовсе не флиртую с вами. Но вынужден задать вопрос, который, возможно, смутит вас. Он касается половой жизни Сэнди.

Она вздрогнула. Вскочив с пуфика, она отошла от меня в другой конец комнаты.

— Насколько ваша дочь осведомлена в вопросах секса?

Медленно повернув голову, она пристально посмотрела мне в глаза.

— Не имею ни малейшего представления. Никогда не говорила с ней на эту тему.

— Почему?

— Я полагала, она узнает обо всем этом в школе. У них там есть такой предмет. В общем, я считала себя недостаточно квалифицированной для таких бесед.

— Почему?

Она рассерженно посмотрела на меня.

— Не понимаю, почему вы столь настойчиво хотите обсуждать именно эту тему. Она здесь абсолютно ни при чем.

— Люди часто отвечают мне именно так, когда речь заходит о самом главном для них в жизни.