Неуловимый корсар

Обманутый добродушием шефа полиции, Арман рассыпался в извинениях перед своим спутником, Оллсмайн же как будто утешался, что ему удастся провести Армана после того, как его самого провел корсар Триплекс.

— Не беспокойтесь, это ничего не значит! — любезно отвечал он на извинения парижанина.

Положительно, его страх перед кознями Триплекса исчезал по мере того, как солнце поднималось в небе. Нет, он победит этого корсара. Малейшая неосторожность со стороны Триплекса, и он будет в его руках. А неосторожность была вероятна.

Ничто так не усыпляет бдительность и осторожность, как безнаказанность.

Даже в эту минуту он был близок к первой частной победе над своим невидимым врагом. Разве он не принял мер к тому, чтобы разрушить планы Триплекса, задумавшего устроить свидание Лавареда с Ниари? С Ниари, этим опасным для Англии свидетелем, который вполне мог подтвердить личность Робера.

Одним словом, настроение Оллсмайна окончательно прояснилось, у него даже вырвалось его любимое радостное восклицание: «Puff over!»

Но этой веселости не суждено было длиться долго. Дорога поднималась на лесистый холм. Для уменьшения крутизны подъема она шла крутыми извилинами, так что нельзя ничего было видеть далее ста или двухсот метров.

Путники уже приближались к вершине, как вдруг до их слуха донеслись какие-то странные крики, казалось, несколько голосов умоляли о помощи, другие голоса отказывали.

Всадники пришпорили лошадей, велосипедисты налегли на педали. Обогнув небольшую группу деревьев, они увидели странную картину. На дороге толпилась кучка крестьян. Они кричали, махали руками, но при этом держались на почтительном расстоянии от полицейских, привязанных к окаймлявшим дорогу деревьям.

Полицейских было человек двенадцать.

Они жалобно умоляли, чтобы их отвязали, но крестьяне не решались делать этого. Скоро наши путешественники поняли причину их нерешительности. Над головой одного из несчастных виднелся приколотый к дереву кинжалом лист картона с такой надписью:

«Да не коснется ничья рука до тех, кого наказал Триплекс. Сегодня этой дорогой проедет начальник полиции. Ему одному надлежит освободить своих подчиненных. Пусть он узнает еще раз, как противиться тому, что решил Триплекс. Вам, мирные поселяне, я обещаю помощь, покровительство и дружбу.

Но горе тому, кто осмелится нарушить мои приказания».

При виде Оллсмайна, которого в округе все хорошо знали, толпа расступилась.

По его знаку полицейские соскочили со своих велосипедов и быстро разрезали веревки, связывавшие их товарищей. Начальник попавшего в беду отряда, уже довольно пожилой человек, тотчас приблизился к Оллсмайну и, по-военному приложив руку к каске, ждал вопросов начальства.

— Что вы здесь делали? — спросил Оллсмайн, хмуря брови.

— Мы чувствовали себя очень скверно, ваша честь. Теперь у меня по крайней мере неделю будет болеть спина. Это ведь не на матраце лежать…

— Ну да, но кто это с вами проделал?

Полисмен указал на подпись:

— Прочтите сами, ваша честь. Этот корсар не скрывает своих действий. Если мы еще живы, то только потому, что так было ему угодно. А то он мог бы нас преспокойно и без помех отправить на тот свет.

— Но что случилось? Почему вы оказались здесь?

— Мы шли по вашему приказанию из форта Брокен-Бей.

— Вот так штука! — вскричал Арман. — Как раз оттуда, куда мы идем.

Оллсмайн вздрогнул. Его лицо внезапно побледнело.

— Отправляйтесь с нами до Брокен-Бея, — сказал он несколько смущенным тоном. — Там разберемся…

— Как будет угодно вашей чести, я могу все рассказать по дороге.

Арман поддержал полисмена:

— Разумеется, если вы ничего не имеете против этого, сэр Оллсмайн, то мне было бы очень интересно услышать, как все было. Я думаю, и вам также?

Оллсмайн в нерешимости не знал, что ответить. Агент, сочтя его молчание за согласие, начал:

— Вчера вечером мистер Голдблау…

— Кто этот мистер Голдблау?

— Главный смотритель брокенбейской тюрьмы.

— А, хорошо, продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, мистер Голдблау позвал меня к себе и говорит: «Альбер, возьмете десять человек и с ними будете сопровождать арестанта в Сидней». — «Десять человек, — говорю я, — а где я их возьму?» — «Они, — говорит он, — дожидаются у ворот». — «В таком случае за чем дело стало, — говорю я, — только кого же мы будем сопровождать?» — «Номер девятнадцатый», — говорит он. — «А, знаю этого черномазого египтянина», — говорю я.

При этих словах Лаваред встрепенулся. Но он не успел вымолвить и слова, как агент вскрикнул от боли и схватился за ногу.

— Ай, что это? — вскричал он.

Это было вот что: Оллсмайн, взбешенный неловкостью агента, изо всех сил ударил его ногой. Но это было бесполезно.

— Этого египтянина звали Ниари? — быстро спросил Лаваред.