Неупокоенные

«Большой трехэтажный дом из красного кирпича с белыми оконными рамами. Все, что отличало его от соседских, подпирающих друг дружку по бокам, – это установленный отцом флюгер в виде грифона над печной трубой. Когда дул сильный ветер, флюгер крутился, готовый улететь в хмурое, затянутое темными облаками небо. Но ни разу я не увидел, как мифическое животное взмахнуло своими железными крыльями и взмыло вверх. Грифон всегда оставался на страже дома, наблюдая за прохожими черным глазом», – Калеб шатался внутри дома, где сползшие со стен кусочки обоев, обгоревшие книги и обломки буддийской статуи напоминали о былом величии дома Рестлессов.

– Совсем ничего, – повторяла Вайолет, осматриваясь по сторонам и пытаясь не расплакаться. – Калеб! – она сжимала в руках тонкую закоптившуюся книжку. – Попробуй связаться с мамой или отцом, ты ведь можешь…

Мальчик тяжело вздохнул и обернулся к Жнецу. Погруженный в себя тот стоял у двери, подпирая косяк, и даже не смотрел на детей.

– Ладно, – шепнул сестре Калеб и сосредоточился, как учила матушка. Представил ее лицо, аромат, как протягивает ей руку в надежде коснуться, притянуть к себе из мира духов. – Психея Рестлесс, приди ко мне – своему сыну! Психея! – просил он, пока не почувствовал на лице дуновение холодного ветра, его плечо сжали ледяные пальцы, но, обернувшись, Калеб увидел не маму, а Жнеца. Тот качнул головой.

– Она не придет – ее тело было сожжено. Единственный возможный способ для медиума уйти из мира живых.

Вайолет отвернулась, пряча катящиеся по щекам слезы. Она все еще надеялась на встречу с духом, но ничего не вышло. Мама ушла… навсегда.

– А отец? Попробуй его!

Калеб вновь сосредоточился, но ощутил острую боль, словно в нос вонзили длинную иглу, и она обожгла его сознание. Застонав, он схватился за лицо и почувствовал, как по подбородку на руку стекает кровь.

– Калеб! – Вайолет бросилась к нему и прижала свой новенький платок, промакивая кровь. – Прости меня! Я не должна была этого делать, матушка ведь говорила, что за один раз нельзя пытаться вызвать больше духов, чем можешь, а ты ведь ещё не такой сильный, как она, – голос девочки дрогнул, в глазах замер страх, но она страшилась не своего поступка, а боялась потерять брата и остаться совсем одна.

– Ничего, – прогнусавил Калеб, слегка запрокинув голову, и держа платок у носа. – Немного льда – и все пройдет.

Жнец коснулся его подбородка, обжигая кожу холодом пальцев.

– Тебе больно? – спросил он, осматривая свою окровавленную руку. С тех пор, как Жнец умер он позабыл, каково это испытать боль. Должно быть, неприятно.

– Уже нет, подобное случалось. Я ведь не такой сильный медиум, как мама, – она могла вызывать духов несколько раз в день, хотя отец запрещал, говорил, это сказывается на ее здоровье, – поделился Калеб.

– Поэтому у мамы была седина, – Вайолет распушила волосы. – И она часто болела, а порой, – девочка перешла на шепот и приблизилась к Жнецу. – На руках оставались следы от пальцев, порезы… от людей с того света.

Жнец понимающе кивнул:

– Души не всегда любят, чтобы их тревожили, это как прийти в гости без приглашения. Калебу ничего не угрожает.

Вайолет успокоилась.

– Нам стоит вернуться, – Жнец коснулся их плеч.

Дети бросили последний взгляд на обгоревшую гостиную с полуразвалившейся лестницей и прижались к Жнецу. Их дом сожрал огонь, прошлое – мертво, и родителей не вернуть.

Вайолет устроилась в ногах у Жнеца, положив руки на его колени, а Калеб занял кресло напротив, прижимая к переносице врученный Джеком мешочек со льдом. Хозяин квартиры отправился на ночную прогулку, а дети остались под присмотром Жнеца и приготовились слушать самую мрачную и волшебную сказку из когда-либо рассказанных.

– Говорят, что Корпсгрэйв появился вместе с луной одной глубокой ночью, когда мир был только создан и начал пробуждаться со всем живым. Даже я не знаю, как это произошло на самом деле, ведь и меня тогда не существовало, – едва слышно рассказывал Жнец, глядя на огонь и чувствуя тепло детских рук на своих ладонях. Пальчики Вайолет подрагивали от волнения, она заерзала на ковре среди подушек и от любопытства закусила нижнюю губу.

– Смерть пришла вместе с жизнью, вечными остались небо и земля, но и та… подвергалась многочисленным изменениям. По ней ходили живые, и в ней же они растворялись, уходя глубоко, как корни деревьев. Тогда Смерть еще не обрела лица, но забрав душу первого человека, она примерила его облик и решила, что отныне и навсегда все Жнецы – ее помощники – будут подобны людям. Нет жизни без смерти – это круговорот событий, непрекращающийся цикл. Если смерть не заберет одного, то не сможет родиться другой. Как не может быть дня без ночи, света без тени… – философски отметил он. – Есть и другие отражения Корпсгрэйва, и все они разбросаны по миру. Тот, в котором работаю я, отражает Лондон, но также заведует землями Ирландии и Шотландии.

– Ты помнишь свою прошлую жизнь? Когда был живым? – спросила Вайолет.

Жнец призадумался, и его лоб прочертили тонкие морщинки: