Неуправляемый мужчина

— Тебе придется подождать, пока я тебе это не докажу.

— Я ничего не хочу ждать, Тэк.

Подушечки его пальцев прижались к моей коже, взгляд изменился, и то, как он менялся, я смотрела на него завороженно.

В нем не было раскаяния.

Напряженности.

Решимость.

Стальная решимость.

Вот дерьмо.

— Тайра, пойми меня прямо сейчас. Ты бы не погружалась в фильм о любви и искуплении, плача рядом со мной, несмотря на то, что раньше видела этот фильм, он все равно пробирал тебя, вырывая все это дерьмо из меня. Ты бы не скакала на моих пальцах, шепча, чтобы я трахнул тебя и прося мой член, как я хочу, задыхаясь от большего, затем вырывая это дерьмо из меня снова. Ты бы все время не спорила со мной, показывая свой характер, потому что большинство женщин просто бы отошли в сторонку, я — это я, но опять ты вырываешь все из меня. И ты не показывала бы свою слабину, которая мне нравится, и я хочу защитить и уберечь и ее тоже. Детка, я же сказал тебе, но ты этого не поняла, а должна была понять. — Его пальцы глубже впились в мою кожу. — Теперь ты — «Хаос». Я — «Хаос». Тебе кажется, что у тебя есть выбор, но это не так. Я заявляю на тебя права.

Он хотел защитить мою уязвимость.

И он заявлял на меня права.

О боже.

— Отпусти меня, — прошептала я.

— Тебе кажется, что все, что я сказал, похоже на отпустить тебя?

Нет, с уверенностью можно было сказать, что абсолютно нет, поскольку он держал меня в своих руках, прижав к стене.

Пока.

— Не получится, Тэк.

— Дай мне рискнуть и увидишь.

Я была права.

Решимость. Стальная.

— Я не хочу жить в твоем мире, — сообщила я ему.

— Ты взяла меня за руку и пошла со мной в кровать.

— Кровать, из которой ты меня вышвырнул на следующее утро.

— На следующий день ты вернулась в мой мир и заявила, что хочешь остаться. Ты знала, что рискуешь, детка. И ты сделала выбор. И вот мы здесь, ты здесь, и ты остаешься здесь.

— Ты опять меня пугаешь, — тихо сказала я.

Его ладонь скользнула ниже моего уха, пальцы оказались в моих волосах, большой палец прижался к щеке, голова наклонилась ближе.

— Нет, детка, я тебя не пугаю. Ты просто боишься. Расскажи мне немного о себе, и ты увидишь, что я буду оберегать все твои страхи. Дашь еще больше, я буду защищать и их тоже. Еще больше, я возьму все на себя. Когда ты дашь мне все, если все сработает между нами, и продлятся наши отношения долго, ты больше никогда не будешь бояться. Ты будешь чувствовать себя в полной безопасности, держать глаза открытыми, руки поднятыми и наслаждаться поездкой. Я позабочусь об этом, Рыжая, обещаю.

Господи. Честно. Ужасно раздражает, когда он прав. И я решила, именно тогда, когда он был таким милым. Таким обнадеживающим. Таким защитником.

Черт.

Но продолжила в том же духе.

— Весь твой мир пугает меня, — призналась я. — На самом деле, вся твоя жизнь меня пугает.

— Как я уже сказал, детка, ты отдашь мне все свои страхи, снова возьмешь меня за руку, как в ту ночь, и я проведу тебя через этот кошмар. Мы доберемся до другой стороны, и я обещаю, что по пути ты будешь наслаждаться поездкой.

О, черт. Он достучался.

— Мне нужно подумать, — ответила я ему.

— Именно этого тебе и не следует делать. Но я дам тебе такую возможность.

Я почувствовала, как спина выпрямилась, слова резко сорвались с моих губ.

— Ну, спасибо. Это очень мило с твоей стороны.

Тэк довольно усмехнулся.

— Знаешь, — начала я, — меня раздражает, когда ты вот так ухмыляешься, Мистер Всезнайка.

— Это ухмылка не всезнающего мистера, Рыжая. А это ухмылка к тому, что я получу позднее.

Я почувствовала трепет в самом верху шкалы удовольствий.

Тем не менее поделилась:

— Это еще более раздражает.

— Не знаю, почему тебя это раздражает, раз я получу кое-что, значит, и ты тоже кое-что получишь, детка.

Еще одна дрожь, поднявшаяся по шкале удовольствий, но это не означало, что я не закатила глаза. Когда я посмотрела на него, то увидела и услышала смешок Тэка.

— Я же говорила, что мне нужно подумать, — напомнила я ему и продолжила: — результат же не предрешен.

— Э-э, как сказать, уже все давно предрешено.

У меня было сильное чувство, что он был прав отчасти потому, что хотел защитить мою уязвимость, которая ему нравилась. Отчасти потому, что он был таким сексуальным. Отчасти потому, что он был красавчиком, улыбаясь, и ему очень шло, когда он смеялся. И отчасти потому, что, даже будучи таким раздражающим, он был отчасти забавным.

Но главным образом потому, что он обращался со мной так, будто я была особенной и не собирался меня отпускать.

Дядя Марш говорил, что этого следовало ожидать, и вот Тэк крепко обнимает меня.

Я не стала посвящать Тэка в умозаключения дядя Марша. Вместо этого заявила:

— Это тоже раздражает.

Он снова ухмыльнулся.

— Тэк! Перестань ухмыляться! — Потребовала я.

Он не перестал, ухмыляясь, сказал:

— У тебя есть сегодняшний день. Я разорву это дерьмо на твоем столе пополам. Сегодня вечером я буду у тебя. Завтра твоя задница вернется за этот стол, но она вернется на заднем сиденье моего харлея. А теперь ты поцелуешь меня, чтобы я мог вернуться к работе, а ты можешь пойти домой и подумать над уже давно предрешенным результатом.