Неуставняк-1. Книга 1

Костя проснулся и, не понимая, чего от него хотят, затеял бессмысленный диалог. Но второй, увидев, что его соратник соскальзывает вниз, решил навалиться на меня. Этот экземпляр был покрупней. Я опрокинулся вновь на спину и обеими ступнями принял тело противника на себя, затем резко выпрямил ноги, отчего мой неопознанный друг проделал путь своего предшественника. Звук упавшего тела был глухим, что дало повод подумать о взаимовыручке – вероятно, первый, спасая друга, подставил своё ранее свалившееся тело под товарища. Через долю секунды раздался вой двух поверженных врагов. Внизу закопошились, зажегся фонарик.

– Вы чё, недоноски, мабута сраная, нюх потеряли?! Мы вас предупреждали к нам не ходить, наших не трогать!!!

– Нет, братки, мы просто спьяну попутали! – Шорох усилился, вероятно, ночные призраки старались принять вертикальное положение.

– Какие мы тебе братки? Ты, соляра непотребная, вошь тыловая, второй этаж с третьим перепутал?!

– Гоним! Морду лица не трогать! – звучали голоса моих родненьких сержантов.

Когда враг с этажа был изгнан, сержанты вернулись к своим местам. Но перед тем как лечь спать, кто-то приподнялся над вторым этажом нар и посветил на меня фонариком. Костя спал, а я притворился. Залётов мне хватало, надо было выправлять положение и становиться умненьким-благоразумненьким.

Остаток ночи был, как в бреду: прерванный сон, враги, которые ползли через границу, усиливающаяся духота второго яруса, храп, постанывание и теснота – всё это выпило из меня силы, которые нужны были для следующего дня. Когда стало светать, наконец‑то пришёл крепкий долгожданный сон.

ДЕНЬ ВТОРОЙ (ОТБОР)

Страшней команды «Рота!! Подъем!!!» в армии нет – она наполняет просыпающуюся душу такой паникой, что впору её отменить. Никто не проводил статистики на предмет сравнения долголетия между служившими в армии и теми, кому не повезло. Первые должны проиграть, и виной всему эта команда.

– Рота!! Подъем!!! – Раскат грома проникает в твоё сознание, вжимает в кровать, и взрывная волна как от удара молнии выкидывает тебя из постели.

Я спрыгиваю с верхней полки нар и приземляюсь на плечи стоящего снизу, тот матерится, упав на колени. Отпустив его голову из моей промежности, несусь к выходу, не обращая внимания на несущиеся в спину угрозы и вопли.

– Убью, сука! – кричит сержант. Ему привалило счастье с небес, и он на краткий миг стал аэродромом для моего откормленного зада.

Именно по этой причине, если мне за годы службы доводилось спать на двухъярусной кровати, невзирая на моё положение и звания, я всегда спал наверху.

Кто придал бешеный ритм потоку с третьего этажа, не знаю – я проснулся на улице. Горнист ещё не закончил выдувать свои последние ноты, а мы уже стояли перед казармой, изображая своими телами строй. За последним выбегающим нашей роты вышел довольный прапорщик, который, пройдясь вдоль строя, сделал ряд язвительных замечаний по поводу нашего внешнего вида и скорости построения. Он с нескрываемой иронией рассматривал нас, словно взвешивал каждого на своих внутренних весах.

– Да, сынки, состоите вы из опары и говна, которые мы отожмём, чтоб наполнить вас сплошными достоинствами. Сегодня мы займёмся спортподготовкой, а результаты дня определят вашу принадлежность в рядах вооружённых сил. – Его голос мне смутно что‑то напоминал. Я вслушивался, но вспомнить не мог. – А сейчас вы освободите свои слоновьи тела от излишне толстого покрова, и мы займёмся зарядкой.

– Разойдись! – прозвучал бодрый голос старшины.

Сам он и все наши младшие командиры были с голым торсом. Если б вы видели, как это красиво! Крепкое мускулистое тело, имеющее талию, размещалось на упругих небольших попках, сквозь штаны чувствовались крепкие мускулистые ноги.

Раздевшись до голого торса, мы постарались достойно разложить свои вещи на пустующих скамейках. Достоинства не получилось, приказ был невыполним, так как однообразия из разнопёрой одежды составить невозможно. Но в армии мнение каждого ничто по отношению к мнению командира. Небольшая, но повторяющаяся тренировка для однообразия прошивает все ваши будущие действия, оставляя неизгладимый след в расстановке вещей, приоритетов и мыслей.

Мы всё время тренировались. Муштра – иного названия этим возвратно-поступательным действиям нет. С первой секунды нас прессовали за каждое выражение самостоятельности. Индивидуализм в армии уничтожается на корню, и ничего нового со времён первых организованных войск Карфагена и Рима не изобретено. Воля одного, неоднократно повторенная всеми, становится желанием каждого.