Неуставняк-1

Солдат ускоренно выносил и ставил вдоль открытого борта коробки, по две друг на друга, а я мирно стоял и ждал, когда их наберётся в достаточном количестве. Два ряда накопились быстро и замуровали собой амбразуру кузова. Прапорщик был скор на руку, а не на ум. И как только до него стало доходить, что моё замешательство породит ещё одну плотину ДнепроГЭСа, проявив нетерпение, гыркнул: «Ты чего, воин, стоишь?! Хватай и носи! Тебя зачем здесь поставили?!».

Он подался телом в мою сторону, и я, памятуя его недавнее прикосновение, отпрянул: «Сухпай принимать?!» – Я принял стойку послушной собачонки, вот только хвоста у меня не было, чтоб им помахать. – Сколько надо принять, товарищ прапорщик?

Он заглянул в свои бумаги и, не поднимая глаз, ответил: «С офицерским паем девяносто шесть коробок».

– Есть девяносто шесть!

Когда прапорщик оторвал глаза от своих бумаг, он обомлел: считая вслух, быстрыми движениями я начал снимать с машины и откидывать на асфальт коробки, заклеенные по стандарту, а те же, что были открыты или слишком легки, я, как толкатель ядра, отбрасывал назад в кузов.

– Ты чё, блядь, творишь?!! – взревел он.

– Я принимаю сухой паёк по количеству коробок без проверки содержимого! – От испуга и для придания решимости я перешёл на крик.

– Не понял, ты чё, молокосос, охуел?! Ты чё себе позволяешь!!! – Понизив тон до свирепости, он развёл в стороны руки и стоял, выпучив глаза, не зная, что предпринять.

– Если хотите, можем принимать и по содержимому, а нет, то пусть командиры принимают! – И я, пока прапорщик соображал, повернулся к ефрейтору. – Товарищ ефрейтор, позвать товарища майора?

– Зови! – Федулов сам был не готов к такому повороту событий, но с ранее намеченного не свернул.

– Есть! – Я стал быстро удаляться в сторону группы спорящих с комендантом офицеров.

– Стой! – проревел прапорщик и сделал два шага в сторону Федулова. – Вы чё хотите?! – почти прошептал он.

– Мы пришли принять сухой паёк, и мы его примем! – Ефрейтор правой ногой отступил на полшага назад и присел в колене на левую ногу. Руки его проделали незамысловатые движения, чтобы принять исходное положение для рукопашного боя.

Медведь остановился и принялся медленно соображать, затем он поднёс к своему носу накладную, туповато посмотрел в неё, повернул голову в сторону офицеров, которые, сделав перерыв в споре, обратили внимание на недоразумение, возникшее возле машины, и отступил назад.

– Вы чё вылупились? Пошли отсюда на хуй, я пошлю за вами, когда с этими закончу! – Прапорщик позорно прогнал наших конкурентов, и те, не возмущаясь, удалились на значительное расстояние, но их интерес к процедуре приёма не упал.

Далее всё происходило почти по-честному. Я принимал только запечатанные коробки, а те, которые мне не нравились по весу, откладывал в сторону, открытые или запечатанные не заводским способом вообще не рассматривались. В результате штук тридцать нам собирали из разных и даже закрытых коробок, но по весу неполных. Внутри большой коробки размещалось 12 коробочек с самим сухим пайком. Одна коробочка – один день жизни солдата.

Сухой паёк – это: одна пачка из четырёх чёрных, твёрдых, как камень, сухарей; пачка из девяти галет, пресных и твёрдых, как деревяшки; одна банка тушёнки; две банки каши с мясом; маленький ключик, завёрнутый в инструкцию[12] по открыванию им банок; сахар, чай и, может что то ещё, но оно несущественно. В офицерском сухпае есть сгущёнка, правда, она маленькая, но бывает и шоколад с печеньем.

Мы приняли свой сухой паёк, и я быстро стал штабелировать коробки. Федулов, сделав отметку в накладной, резво удалился в сторону нашей роты.

– Ты, сучёнок, долго так не проживёшь, я в армии двадцать лет, и такого гада ещё не видел! – Прапорщик смотрел на меня с ненавистью. Если б мой пост не был бы на виду, то не сомневаюсь: эти слова были б уже моей посмертной эпитафией.

Конечно, было не очень комфортно находиться рядом с ним, но этот бой я выиграл не ради чести, а ради себя самого. Час назад прапорщик нашей роты мне доходчиво объяснил: сухой паёк выдаётся из расчёта одного полного дня, а сегодняшний ужин останется в аттестатах как съеденный в столовой сборного пункта.

– И не забывай, что не факт, что нас довезут за трое суток! – сказал он с нотками наставника.

Считать я умел и предположил, что в армии возможен вариант – три равняется четырём с половиной, поэтому стоило принять бой, чтобы не увеличить эту пропорцию. Вскоре человек десять из нашей роты стали перетаскивать отвоёванные коробки в вагон.

Я был счастлив: моё первое поручение не будет омрачено невозможностью его исполнения, и от чувства самоудовлетворения потерял бдительность. На землю меня вернул, вернее, приземлил смачный пинок прапорщика, который я получил под зад, и короткое мгновение был лётчиком грузовой авиации. Правда, приземление смягчили последние две коробки, которые я решил отнести сам.

– Это тебе на добрую память! – услышал я прощальный рык Медведя.

Память моя хорошо зацепила это посвящение во взрослую жизнь.