Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1

Крестным отцом моей бабушки с материнской стороны был Александр Второй. Крестным отцом старшей сестры моей матери, Аси, ее старшего брата Коли и моей матери был великий князь Николай Николаевич-старший, отец Николая Николаевича-младшего, верховного главнокомандующего русской армией в начале первой мировой войны, – того самого Николая Николаевича, которого Бунин описал в «Жизни Арсеньева» дважды: везущим из Ливадии через Орел тело крестного отца моей матери и лежащим в гробу в своей приморско-альпийской вилле.

Знак особого благоволения царя-освободителя объяснялся тем, что моя прабабушка, урожденная графиня Гендрикова (родоначальник Гендриковых женился на сестре Екатерины I; графское достоинство они получили от Елизаветы Петровны), была фрейлиной его матери – императрицы Александры Федоровны. Портрет одного из предков фрейлины написал Антропов. Дальняя родственница моей матери, графиня Анастасия Васильевна Гендрикова, фрейлина последней русской императрицы Александры Федоровны, добровольно разделила участь царской семьи. Ее упоминает в своем дневнике Николай II («Настенька Гендрикова»).

О ней существует предание:

Графиню Гендрикову перед расстрелом (в августе 18-го года) допрашивали: добровольно ли она последовала за Романовыми в изгнание. Она ответила утвердительно. «Ну, раз вы так преданы им, скажите нам: если бы мы вас теперь отпустили, вы бы опять вернулись к ним и опять продолжали бы служить им?» «Да, до последнего дня моей жизни», – ответила графиня.

Мой прадед, статский генерал Николай Аркадьевич Болдарев, многих орденов кавалер, красивый, представительный старик, каким он выглядит на карточках, пользовался особым расположением Николая Николаевича-старшего. Великий князь нередко посещал его усадьбу и охотился в его лесах. Прадед мой был охотник заядлый. О его псовой охоте был издан объемистый том.

Николай Аркадьевич боготворил свою красавицу жену. Когда она умерла, он велел написать на ее памятнике четверостишие собственного сочинения:

Ты ангелом была,
Когда со мной венчалась,
Жизнь свято провела
И ангелом скончалась.

По рассказам моей матери, Николай Аркадьевич был изрядный балагур. Дворянская галломания не испортила его русский язык с примесью ядреного просторечия, для вкуса пересыпанного аттической солью, и с крестьянским выговором. Пристрастие к аттической соли однажды подвело моего прадеда.

В один прекрасный день он объезжал с именитыми гостями свои леса и дорогой повествовал о недавней неудачной охоте. На козлах рядом с кучером примостился его нянька, его сиделка, его неразлучный друг, его ходячий адрес-календарь камердинер Петр.

– Тут стоял такой-то, а вон там стоял такой-то, – рассказывал Николай Аркадьевич, и вдруг лицо его выразило глубочайшее презрение: – А тут стояла какая-то жопа. Петька! Кто здесь стоял?

– Здесь вы стояли, ваше превосходительство, – браво отрапортовал Петька.

Дочь Болдарева, моя бабушка Александра Николаевна, вышла замуж за гораздо менее знатного, далекого от высшего света, служилого дворянина Михаила Николаевича Кормилицына. Первая его более или менее крупная должность – директор народных училищ в Рязани (в Рязанской губернии у него было небольшое имение). Последний его пост – вологодский губернатор. Там в 1883 году родилась его младшая дочь Елена.

В Вологде мой дед служил мерилом порядочности. Вологжане говорили: «Честен, как Кормилицын». Он был человек выдержанный, корректный и с подчиненными и с просителями, но однажды вытолкал в шею из своего кабинета, где, по воспоминаниям матери, ревностный этот служака работал и днями и ночами, купца, осмелившегося явиться к нему с крупной взяткой. Он брал к себе в дом на Рождество и на Пасху девочек-приютянок. Приютянки играли с губернаторскими дочками, обучали их песням и романсам. Один из этих романсов запомнился моей матери, и она мне его пела:

Там далеко, за горами,
Нина с Лизой молодой,
В алых лентах и с цветами,
Шли путем рука с рукой.
……………………………..
Гром ударил над горою:
Нина пала на утес,
И кипящею волною
Водопад ее унес.

Только в 36-м году из книги «Песни русских поэтов», выпущенной в «Библиотеке поэта» Иваном Никаноровичем Розановым, я узнал, что сей романс принадлежит Василию Львовичу Пушкину. Вряд ли создатель «Опасного соседа» предугадывал, что его романс в конце века все еще будут распевать вологжанки.

Перед большими праздниками дед посылал своих детей в тюрьму с подарками для арестантов.

Моя мать помнила, что у них в доме останавливался объезжавший север России родной брат Александра Третьего, великий князь Владимир Александрович. Много лет спустя я прочитал матери стихи Случевского.

– Постой! Постой! – сказала мать. – Какой же это Случевский? Ты не знаешь, как его имя и отчество?

– Константин Константинович.