Неведомое

XXVI. Один молодой студент-медик, состоявший интерном в госпитале, заболел ангиной, признанной не тяжелой. Однажды вечером он возвращается к себе в комнату, не чувствуя никакого ухудшения в своем здоровье, ложится в постель и засыпает, — по крайней мере, так все думают. В ту же ночь, часов около трех, сестра милосердия в больнице была разбужена стуками в дверь. Она поспешно встает, так как стуки делаются все настоятельнее, бежит к двери, но никого не видит. Она расспрашивает персонал больницы, никто ничего не слыхал. Поутру, в час общего подъема, приятель молодого студента, живший с ним рядом, встревоженный тем, что сосед не шевелится, подходит к нему и застает его мертвым, с руками, судорожно прижатыми к горлу. Он умер от внутреннего кровоизлияния.

Тогда монахиня поняла значение стуков в ее дверь. Несчастный умирающий, очевидно, думал о ней, как о человеке, проявившем к нему участие. Будь она возле, он, может быть, остался бы жив. Если вы напечатаете это происшествие, то прошу вас изменить мое имя и название города: у нас публика вполне fin de siecle, и готова поднять на смех все, что угодно.

А.К.

(Письмо 43)

XXVII. В 1887 году мои родители приютили у себя мою бабушку, 80-летнюю старушку. Мне было тогда двенадцать лет и я посещал вместе с товарищем, старше меня года на два, общинную школу на улице Булар в Париже. Бабушка была больна, но ничто не заставляло предвидеть ее скорой кончины. Прибавлю, что приятель мой часто приходил к нам, и что жили мы на расстоянии десяти минут ходьбы друг от друга.

Однажды утром, когда я проснулся, около 7 часов, мама сообщила мне, что час тому назад скончалась моя бабушка. Разумеется, решено было, что я сегодня не пойду в школу. Отец мой, отправляясь в 9 часов утра в городскую ратушу, где состоял чиновником, зашел в школу предупредить директора о постигшем нас несчастии. Тот отвечал, что уже все знает, что мой товарищ сообщил ему это известие, сказав, что моя бабушка умерла в шесть часов утра. Между тем никаких отношений между нашим домом и домом моего приятеля не было, как, впрочем, между нашей семьей и школой. Но этот факт неоспоримый, и я сообщаю его вам, ручаясь за его достоверность.

Вот какое объяснение дал мне мой товарищ на второй или на третий день. Проснувшись ночью, он увидел свою сестру, умершую некоторое время тому назад, входящей в его комнату, держа за руку мою бабушку. Последняя сказала ему: «Завтра в шесть часов утра меня уже не будет в живых». Теперь спрашивается, правда ли, что он слышал эту фразу? Был ли он искренен и точен в своих показаниях? Не знаю. Как бы то ни было, а на основании этого видения он известил директора школы о происшествии, которого он никаким другим путем не мог ни предвидеть, ни узнать.

М. Мине.

6-й отдел воинской администрации.

Шалон-на-Марне

XXVIII. 22 января 1893 года меня призвали телеграммой к моей тетке, старушке 82 лет, заболевшей несколько дней тому назад.

Я застала тетушку в агонии, почти не могущую говорить, и тотчас же уселась у ее изголовья с тем, чтобы уже не покидать ее. Часов около десяти вечера я вдруг услыхала, что она восклицала необыкновенно звучным голосом: «Люси! Люси! Люси!» Я вскочила и, подойдя к больной, убедилась, что она потеряла сознание и уже хрипит. Через десять минут она испустила дух.

Люси была еще одной племянницей и крестницей тетушки, недостаточно часто посещавшей ее, на что старушка даже неоднократно жаловалась сиделке.

На другой день я сказала своей кузине Люси: «Наверное, вы были удивлены, получив телеграмму о смерти тети?» Она отвечала мне: «Нисколько, я этого ожидала. Представьте, вчера вечером, часов около десяти в то время, как я спала глубоким сном, я была внезапно разбужена голосом тетушки, звавшей меня: «Люси, Люси, Люси!» После этого я всю ночь не могла сомкнуть глаз».

Вот вам факт, который передаю с полной достоверностью, но прошу вас, если вы намерены предать его гласности, поставить только начальные буквы моего имени.

П.Л.Б.

(Письмо 47)

XXIX. Могу сообщить вам один факт безусловно достоверный, слышанный мною непосредственно от самих очевидцев. Десять-двенадцать монахов собрались на совещание в одном из залов монастыря. Вдруг ставня одного из окон захлопывается со зловещим скрипом. В ту же минуту один из монахов, или несколько человек — не помню, — вскакивают и восклицают: «Случилось несчастье! Наш настоятель умер!» Настоятель находился в то время за несколько километров от монастыря. На другой день монахи получили роковое известие — их настоятель действительно умер в тот самый момент, когда хлопнула ставня. Эта история всегда сильно интриговала меня.

Жоаннис Жанвье.

Анзи-ле-Дюк (Сона и Луара)

(Письмо 52)