Неведомые дороги (сборник)

Джой возвращается к автомобилю. Едет в ближайшую больницу, чтобы ему наложили швы на кровоточащую рану на лбу.

У него все будет хорошо.

У него все будет хорошо.

В колледже он ходит на занятия два дня, потом понимает, что смысла в получении образования в учебном заведении нет. Ему на роду написано заниматься самообразованием, и более требовательного учителя, чем он сам, не найти. Кроме того, Джой ведь хочет стать писателем, романистом, а потому ему нужны личные впечатления, которые потом и лягут в основу его книг. Удушающая атмосфера аудиторий и давно устаревшая мудрость учебников только задержат развитие его таланта и ограничат полет творческой мысли. Ему нужен простор, он должен оставить колледж и окунуться в бурный поток реальной жизни.

Он собирает вещи и навсегда уходит из колледжа. Двумя днями позже, где-то в Огайо, продает разбитый «Мустанг» торговцу подержанными автомобилями и едет на запад уже на попутках.

Через десять дней после ухода из колледжа, со стоянки грузовиков в Юте, отправляет почтовую открытку родителям, объясняя свое решение необходимостью собирать материал, который ляжет в основу его книг. Пишет, что они не должны о нем беспокоиться, он знает, что делает и будет поддерживать с ними связь.

У него все будет хорошо. У него все будет хорошо..."

* * *

– Естественно, – вырвалось у Джоя, по-прежнему стоящего на коленях у тела мертвой женщины, которая лежала на алтарном возвышении в секуляризированной церкви, – все хорошее осталось в прошлом.

Дождь выбивал по крыше похоронный марш по блондинке, которая дважды умерла такой молодой.

– Я переезжал с места на место, менял одну работу на другую. Оборвал все связи... даже расстался с мечтой стать писателем. Какие там грезы. Все время уходило на амнезию. Я не решался повидаться с отцом и матерью... боялся, что все вспомню, расскажу им о случившемся.

Отвернувшись от пустынного нефа, который она оглядывала, Селеста шагнула к нему.

– Может, ты напрасно коришь себя. Может, амнезию нельзя списывать только на самообман. При травмах головы это обычное дело.

– Если бы только я мог в это поверить, – вздохнул Джой. – Но правда объективна. Мы не можем подправлять ее по собственной прихоти.

– Два момента остаются для меня загадкой.

– Если только два, тогда ты разобралась во всем куда лучше меня.

– Когда тем вечером ты сидел с Пи-Джи в кабине его автомобиля...

– Этим вечером. С тех пор прошло двадцать лет... и одновременно это произошло этим вечером.

– ...он убедил тебя поверить ему, по крайней мере, ничего не говорить отцу с матерью. И после того как он всего от тебя добился, он говорит тебе, что знал убитую девушку. Почему признался в этом после того, как ты согласился молчать? Зачем рисковал? Он уже усыпил твою подозрительность, а тут она могла проснуться вновь.

– Чтобы понять, надо хорошо знать Пи-Джи. Его всегда отличала страсть к риску. Не безрассудность, которая обычно пугала. Совсем наоборот. Какая-то удивительная, романтическая бесшабашность, которая так нравилась людям. Он любил рисковать. Это отчетливо проявлялось на футбольном поле. Он действовал смело и неординарно... и такая тактика срабатывала.

– Все говорили, что он любил играть на грани дозволенного.

– Да. И он обожал быструю езду, действительно быструю, но водил автомобиль мастерски, как гонщики "Инди 500", – ни одной аварии, ни одного штрафа за нарушение правил дорожного движения. В покере мог поставить на кон все, даже при плохой карте, если шестое чувство подсказывало ему, что так надо, и обычно выигрывал. Можно жить, пренебрегая опасностью, балансируя у опасной черты, и пока удача улыбается тебе, пока риск оправдывается, люди только восторгаются тобой.

Стоя над Джоем, Селеста положила руку ему на плечо.