Невенчанная жена Владимира Святого

Мужичка как ветром сдуло, был, и нету. От слов кузнеца всех отвлекло появление княгини. Рогнеда приехала на чужой лошади, своя все же сгорела в конюшне. Сидела ровно, спокойно, хотя одета в простую холопскую рубаху, но и по посадке видно, что Хозяйка.

Серые глаза медленно оглядели примолкнувшую толпу. На торге стало тихо, слышно даже, как возятся внизу у воды мальчишки.

– Я не стану разбираться, кто поджег! И наказывать никого не стану, хотя надо бы! – Толпа ахнула, ожидали всего, только не таких слов. – Двор поставлю новый, хозяйство заведу большое, не только для себя, будет и вам где руки приложить. Всем, кто станет честно работать, платить буду тоже честно, остальные пусть как знают.

Стоящие люди чуть зашевелились, главное – наказывать никого не собирается, а там видно будет. Никому не хотелось отвечать за чужую дурь. Рогнеда вдруг повысила голос, ее слова заставили горожан снова затихнуть, испуганно сжавшись.

– Но если еще раз… кто-нибудь… попробует повторить такое!.. город сожгу дотла! – Княгиня недобро усмехнулась. – А если со мной что случится, то знайте наперед – отправлена грамота князю… Туры, чтоб расправился с вами со всей строгостью!

Никто не заметил этой мгновенной заминки перед именем князя. Хотела сказать «Владимиру», но вовремя передумала. Что Владимиру до ее бед? А вот жестокий нрав Туры в Изяславле знали хорошо, этот сам перевешает горожан на березах, если что случится с Рогнедой! Только прежде с каждого шкуру спустит полосами.

Оставив горожан скрести затылки от своей угрозы, Рогнеда, не глядя больше на толпу, тронула лошадь и отправилась восвояси. Некогда болтать, надо делом заниматься. Она твердо решила поставить новый Изяславль лучше и больше прежнего, потому мысли ее далеко от площади на торге.

Больше попыток навредить Рогнеде или Изяславу не было. Никто не знал, что в избушку на окраине тем же вечером зашел кузнец. Низко склонившись под притолокой, чтобы не расшибить лоб, он хмуро оглядел сидевших за столом и обратился прямо к Фимке:

– Слушай меня внимательно! Ежели ты, сморчок вяленый, еще хоть шаг сделаешь супротив княгини, я тебе башку сверну своими руками, понял?!

Фимка от таких угроз просто пополз под стол, хорошо понимая, что с кулачищами Славомира не поспоришь. Только заикал:

– Ага… ик!.. ага…

Не глядя больше на затаившегося почти под столом Фимку, кузнец обернулся к деду:

– И ты запомни: хотя и стар супротив меня, все одно – не пожалею! Сам жить не хочешь, нам не мешай!

Дед недобро усмехнулся:

– Да ты мне не грози, как бы самому через Калиновый мост не перейти…

Славомир одним прыжком оказался возле него, это нетрудно, от стены до стены в избушке всего два шага, схватил огромной ручищей за горло:

– Ах ты ж, гнида ползучая! Свою весь под беду подвел и нас туда же хочешь?!

Дед бился, хрипел, задыхаясь в мощных объятьях, сучил ногами. Лицо его начало синеть, глаза закатились. Хозяин избы дернулся выручать постояльца, но Славомир только взглядом скосил, крикнул:

– Сидеть!

Оба, и хозяин и Фимка, остались на лавке.

Не дав деду задохнуться окончательно, кузнец швырнул его в угол, как тряпичную куклу, и, зыркнув по сторонам глазищами, мотнул огромной головой:

– Больше повторять не стану, княгине худо сделаете или еще кому, расправлюсь так, что и за Калиновым мостом поминать станете!

После его ухода дед долго кряхтел из угла, подзывая на помощь. Хозяин избы покосился туда взглядом:

– Ты б шел от нас подальше, мил-человек…

– Ага, ага! – затянул привычную песню Фимка. – Иди себе подобру-поздорову…

Больше деда в Изяславле никто не видел. Только нашли обглоданные косточки в лесу, да кто скажет – его ли или еще кого?

А Изяславль строился…

К большому удивлению Вышана, строить начали не с терема, а с конюшни и других хозяйственных изб. И первыми на новый двор переселились дружинники. Немного погодя сотник понял хитрость княгини: именно на обленившуюся дружину легла основная тяжесть остального строительства. Вышан хмыкнул: хитра княгинюшка, ох, хитра!

Когда вокруг будущего двора вырос высокий крепкий тын и появилась отдельная хоромина для дружины, гридям запретили ночевать в домах у своих любушек, во дворе на цепи посажены огромные псы и на ночь назначена охрана. Но Рогнеде не скоро удалось добиться выполнения своих требований. Не единожды она, встав ночью, тихо подбиралась к спящим охранникам и даже уносила у них оружие! Только после жестокого наказания трех нерадивых дружинников люди наконец поняли, что княгиня не собирается зря платить соням и бездельникам.

Но поняла Рогнеда и другое – жить в Изяславле за высоким тыном, отгородясь от остального города, невозможно. Нельзя полагаться только на дружину, нужно заводить большое хозяйство, включая в него остальных жителей.

Князь Туры не мог помочь своей родственнице, потому как был далече, а когда вернулся в Туров, Рогнеда уже сама справилась с бедой. Сначала княгиня хотела просить помощи, но, подумав, вдруг отказалась от такой мысли. Если еще чего-то стоит, то справится и без Туры, а она стоила, и даже не просто чего-то!