Невенчанная жена Владимира Святого

– Зря плохо думаешь, княгиня, я в строительстве толк знаю, и гвозди у меня хорошие! А вот твои мастера ошибку делают, не так стропила ставят!

– Откуда ты знаешь? – живо обернулась Рогнеда.

– Строил много!.. – в свою очередь, отвернулся купец. Он тоже гордый…

– В чем ошибка? – Серые глаза смотрели пристально, и не хотел отвечать, а пришлось, не смог устоять. Попробовал объяснить, не надеясь, что вообще поймет, о чем речь ведет. Не просто поняла, но и сообразила, что делать дальше! Такого Незван еще не видел! Женщина разбиралась в мужских делах, как не всякий мужик разберется!

Позже он рисовал на земле, что надо сделать, объяснял это же строившим, лазил наверх сам… Незван настолько загорелся работой, что забыл, зачем, собственно, приехал. Рогнеда, глядя на деятельного купца, кивнула Вышану:

– Посмотри на него внимательней, если в деле хорош, то возьмем к себе. Пусть строит.

Воевода, уже знавший о начале беседы между Рогнедой и Вышаном, усомнился:

– А ну как снова тебе покоя не даст?

Княгиня в ответ пожала плечами:

– Еще раз стукну!

С тех пор Незван действительно строил, и строил для Рогнеды новый терем, потом и многие другие избы. Он уже не мыслил себе другой жизни, кроме как рядом с этой удивительной женщиной, готовый жизнь отдать за опальную княгиню. Иногда Незван подолгу задумчиво смотрел на княгиню, расхаживавшую в простом холопском одеянии по двору, работающую своими руками наравне с остальными, и думал, не станут ли холопы после презирать Рогнеду. Довольно быстро понял, что нет. Даже в холстинной рубахе Рогнеда умудрялась оставаться княгиней, чуть приглядевшись, никто уже не обманывался ее нарядом и поведением. А чуть гортанного голоса красавицы откровенно побаивались не только ее собственные холопы или дружинники, но и приезжие, даже впервые видевшие княгиню. Незван поражался: как сам не сразу понял, кто перед ним?

Рогнеда с раннего утра до позднего вечера занимала себя делами, настолько, что попросту некогда даже вспоминать о Владимире. Но наступала ночь, и мысли приходили снова. Сначала очень хотелось, чтобы выросший заново Изяславль увидел князь, понял, какова его опальная жена. Потом втянулась, и уже было все равно, увидит или нет. Но отказаться от мыслей о любимом человеке не могла. Каждый вечер засыпала с думами о сыновьях и их отце, знать ничего не знавших в далеком Киеве. Боль постепенно притуплялась, нет, она не уходила, но становилась какой-то другой, превращалась скорее в грусть. Было безумно жаль несложившейся счастливой жизни с Владимиром и сыновьями. И от этого почему-то еще больше хотелось обустроить свой Изяславль.

Изяславль строился и строился. Войдя во вкус, Рогнеда возводила не только новый терем или конюшню, но многие хозяйственные избы – шерстобитную, кожевенную, для усмошвецов, для шорников… Этому помогла поездка в Туров.

* * *

Воевода радовался: князь не просто решил идти на радимичей, но и отправил его впереди основной дружины с малой частью. Представилась возможность показать, чего он стоит сам по себе. И Волчий Хвост показал!

Уже зная, что основные грады у радимичей стоят по Сожу, он туда и бросил свои силы. Радимичи сопротивления не оказали. Одно дело сидеть, не давая дани, пока ее и не спрашивают, совсем другое – биться против выученной дружины Киева. То ли надеялись, что киевский князь обойдет их земли, как обычно, вокруг, то ли просто на авось, но ополчение они собрали только тогда, когда Волчий Хвост со своими ратниками был уже у речки Пищани. Речушка так себе, тиха, мелковата, как и радимичское ополчение. Да и как биться вчерашним пахарям против дружинников, которые, кроме оружия, одну ложку в руках и держат?

Оглядывая выставленные против дружины неровные ряды вооруженных наспех сделанным оружием радимичей, Волчий Хвост вдруг пожалел этих мужичков, еще вчера сидевших у дымных очагов со своими семьями, а ныне вставших против сильного соперника. Да чего соперничать? Согласились бы дань платить по-хорошему, кто бы их бил? Воевода вдруг почувствовал, что если сейчас радимичи испугаются и отступят, то он и догонять не станет, решит все миром. Ему уже совсем не хотелось рати. Оглянувшись, он понял, что дружинникам тоже жаль стоявших напротив неумех в ратном деле.

Воевода выехал чуть вперед и стал кричать, чтоб сдавались, чтоб решили все миром. Закончить речь не успел, со стороны радимичских рядов долетела стрела. Волчий Хвост был в броне, кроме того, находился чуть дальше, чем стрела даже из хорошего лука била навылет, но удар ощутил. Закрывшись щитом, он заорал много громче:

– Ах вы дурьи головы! А ну клади свои ухваты на землю, не то мы вас мечами посечем на части!

Со стороны радимичей раздался хохот:

– Получил стрелу, князь? Ты попробуй нас с ухватами взять!

Даже не заметив, что его назвали князем, воевода махнул рукой дружине:

– Покажем этим дурням, как воевать надо! – И крикнул почти вслед конникам, бросившимся на пешие ряды радимичей: – Только не очень злобствуйте, свои же…