Never Back Down 2 (СИ)

Я чувствую покалывание энергии, она пульсирует во всем теле, жжётся на кончиках пальцев.

Во тьме мелькнули алые полосы энергии.

По моей руке струилась кровь…

========== Часть 6. (I’m So Sorry) ==========

Он очнулся от жгучей боли в груди. С трудом открыв глаза, он осознал, что лежит в Больничном крыле. На его кровати сидела Марисса.

— Марс… — Хотел, было, позвать он её, но закашлялся, подавившись словами. Жжение было почти невыносимым, дышать было тяжело.

Жестом девушка попросила его молчать. Её левая рука покоилась на его груди, между прохладными пальцами плясали языки синего пламени.

Пламя…

Воспоминания обрушились на него тяжёлым грузом. Он помнил всё. Впервые в жизни он помнил минувшее полнолуние.

Ярость, голод, мрак, безумный хохот, красные языки пламени, полыхающие глаза во тьме, её ярость, её хохот, её безумие, жар, огонь, боль, кровь, кровь, кровь…

Он не сдержал сдавленного вопля. Девушка убрала руку, голубые язычки исчезли. Ремус, тяжело дыша, пытался припомнить ещё хоть что-то, но всё было как в тумане.

— Ты всё помнишь, — тихо, даже как-то хрипло сказала она.

— О господи… — выдохнул Ремус и закрыл лицо руками. — Я ведь… я не? ..

— Нет, ты меня не кусал, — ответила Марисса, отводя глаза.

— Я мог тебя убить… — прошептал парень.

— А я тебя. И мне это почти удалось.

Ремус потянулся к её руке. Он видел, что девушка испугана, взволнована.

— Ну, всё ведь обошлось, — тихонько усмехнулся он. — Мы оба живы и…

— Знаешь… Я слишком к тебе привязана и… она это чувствует, — невпопад сказала Марисса. — А что если это повторится?

— Не ходи с нами в полнолуние и всё. — Он не совсем понимал, о чём говорит девушка.

Но та лишь покачала головой, кусая губы. Ей было тяжело подобрать верные слова, он видел это.

— Тогда, в хижине… во мне что-то сломалось, Рем. Я не знаю, могу ли держать её достаточно долго. Это очень опасно для тебя. Она злится, что я прервала её… игру. Она захочет продолжения. Это и в правду опасно.

— Я, знаешь ли, тоже опасен. Я оборотень!

— А я — бомба с часовым механизмом! Я могу рвануть в любой момент! — воскликнула она и посмотрела на него. Синие глаза были полны горечи и слёз. — Ты опасен одну ночь в месяц, я — всегда. Тебя можно запереть в момент опасности, меня нельзя, потому как момент-то неизвестен! Рем, я не смогу себя простить, если с тобой что-то случится по моей вине! Мне страшно, мне, чёрт возьми, дико страшно! Но я не могу позволить себе…

Её голос оборвался. Девушка отвернулась, смахнув слезу. Ремус понимал её чувства. Он помнил, как пылали во тьме её глаза, как смех заставлял шевелиться шерсть на загривке, как красные вспышки энергии причиняли ему нестерпимую боль. Тогда он чувствовал её ярость. И он знал, что она упивается этой яростью.

Он вспомнил, как полыхающие алым огнём когти впивались в его грудь… Инстинктивно он рванулся вперёд. Голова закружилась, но он успел увидеть, что на его теле нет ни единого шрама. Ну, нового, по крайней мере.

— Я тебя исцелила, — глухо сказала Марисса. — Это меньшее, что я могу сделать — исправить свои ошибки.

Ремус тяжело опустился на подушки. Сердце его ныло, сжимаясь от дурного предчувствия.

— И… что теперь? — тихо спросил он.

— Я попытаюсь её удержать, пока не найду выход, но… Рем, нам… Ох, — она зажмурилась и отвернулась. — Не могу я! Не могу! Умоляю, скажи ты. Мне попросту не хватит сил. Прости меня, пожалуйста.

Он молчал. А что тут скажешь? Лгать? Впустую. Они оба знали, что выхода другого нет. Но сердце разрывалось от боли, сознавая, ЧТО они оба собираются сделать.

— Скажи это за меня, — попросила она. — Пожалуйста. Я не могу. Язык не поворачивается. Я не могу тебя отпустить просто так.

— Эй, — он сжал её руку, улыбаясь. — Всё хорошо, я понимаю. Ну-ну, Марс. Всё будет в порядке. Мы же знаем, что это на время…

— Не уверена.

— Тогда я буду надеяться.

— Не стоит.

В сердце словно калёное железо вонзили. Но он продолжал улыбаться и сжимать её ладонь, не смотря на то, что ему хотелось выть и корчиться от боли. Никакая трансформация не шла в сравнение с этим.

— А я всё равно буду, — тихо сказал он. — А пока… возможно, на время, нам стоит с тобой… расстаться.

Тяжёлое слово камнем рухнуло между ними. Девушка смахнула слёзы, слабо улыбнулась и прошептала:

— Спасибо. Прости меня, Ремус.

Она поднялась, поцеловала его и вышла из Больничного крыла.

Ремус остался лежать в постели, глядя ей в след. Губы ещё хранили тепло и вкус поцелуя. Болезненно сжималось сердце. Он знал, что поступил правильно, но теперь он себя ненавидел.

Он не мог бы её отпустить до конца…

***

Я солгала Ремусу, сказав, что во мне что-то сломалось. Нет. В ту ночь во мне что-то умерло. С неподъёмным грузом в душе я быстрым шагом уходила от Больничного крыла, оставляя за спиной первое разбитое сердце. Мне было плохо. Хотелось сигануть с Астрономической башни.

Я шагала, никого не замечая. Из глаз текли слёзы, я не удосуживалась их стирать. Я знала, что поступила правильно, но теперь я себя ненавидела.

«Тебе придётся вырвать его из сердца, дитя», — сказала мне Наваждение той ночью.