Never Let You Down (СИ)

— Ты — монстр, Фрида. Она не хотела видеть тебя на своих похоронах. Ей не нужны эти твои лживые слезы, маскарад… Они никому не нужны. Как и ты. Поэтому ты и ушла — осознав свою ущербность, решила присоединиться к таким же ущербным…

— Замолчи! — вставила наконец Фрида, хватая её руками за лицо, чтобы хоть немного успокоить, — Замолчи, Кэрри! Тебя никогда это не волновало, так чего ж разглагольствуешь, тем более сейчас?! Не рассуждай о том, что она хотела и не хотела, ладно? — королева выдохнула, спокойно взглянула на сестру и убрала от неё свои руки, — Вы и так от меня отказались. Так просто, ни разу не навестив и ни разу не назначив встречу. Я сама по себе. Вы мне не семья, — резкость слов Фриды ранила Лафейона в самое сердце, и он не сдержался:

— Фрида, ты не…

— Тогда уходи, — рыкнула Кэрри, — Асгард тебе не дом.

— Кэрри! — окликнул её отец, зажимая рот, чтобы она не наговорила глупостей, — Фрида, ты не лжешь? Мы правда тебе не семья?

— Извини, пап, — вздыхает она, — Я всегда была одна. Отличалась от всех и всем: тем, кого люблю, как выгляжу, как думаю… Я, быть может, и люблю вас, но на вас я не похожа. Поэтому… так, — выдохнула девушка, — В случае, если вы не убережете себя, свой дом, и мне действительно будет некуда вернуться, я прибью всех, кто будет против. Меня не держит мое имя. Дети Имира всегда отличались мстительностью и злобой — именно это я всегда давила в себе, но сейчас… У меня нет причин это делать. Если надо будет — отстою ещё один трон, асгардский. Ценой жизни любого из вас. Я не позволю уничтожать место, где я родилась, где была счастлива моя мать, ценой какого-то жалкого мирного договора с людьми, что ниже вас и нас на тысячи рангов.

— Но, Фрида, — сказал Тор, — Твоя мать — тоже мидгардка.

— Она была в тысячи раз мудрее всех асов, когда-либо живших на земле. Она единственная такая. И её же убили мидгардцы. Я не права, дядя?

Тор замолчал, отпуская Кэрри, а Локи смотрел на дочерей, словно это какая-то непереносимая пытка.

— Объявляешь мне войну? — спросила Кэрри.

— Да, я объявляю тебе войну. Пока Асгард стоит на защите Мидгарда, он будет медленно чахнуть. А с тобой и вовсе падет.

Брюнетка рявкнула что-то нечленораздельное вслед сестре, когда та уходила, так и не попрощавшись с матерью. Она чувствовала — в ней живет намного большая часть матери, чем всем кажется. И Фрида обязана её сберечь от чужих глаз, как самое ценное, что у неё только есть. А ценнее и ничего нет.

7 лет спустя

Не в первый раз, и очевидно, не в последний, Локи убеждается, что боль от потери может быть только мучительной, и никогда от чьей-то смерти никому не становится хорошо и свободно на душе. Они с Элис не засыпают вместе уже много лет. Они с Элис не разговаривают уже несколько лет. Они с Элис не смотрели друг другу в глаза, не чувствуют тепло собственных тел уже несколько лет. Он не чувствует от неё запах лимона и мяты, он не чувствует, что её нет рядом. Бывает так, что он засидится допоздна за бумагами, а со спины словно обнимает что-то теплое, словно её руки скользят по его чистой коже, согревают вечно ледяное сердце. Локи научился жить без неё, смирился как-то, но в то же время он не чувствует себя живым без неё, и решает считать, что в тот же рассвет, вместе с ней умерла и его душа.

Тяжело вздыхая и кашляя, он разминает шею, нависает над листочком и чашкой чая, чуть жмурится, вчитываясь в текст, и замирает, сминая бумагу и выбрасывая её в гору таких же бумаг, бессмысленных любовных писем, которыми он обменивался с Элис, когда она жила у Фьюри — он просовывал конверт ей по окно, осторожно, а она тут же забирала его, читала письмо, прижимала к груди и писала ответ, быстро, но красиво, будто писала от самого сердца — она была левшой, а значит, и левая рука была ближе к сердцу, нежели правая, и, быть может, они все писались от самого сердца. Эти письма, что он хранил многие годы, сейчас он выбрасывает — безжалостно и беспощадно, калеча себя самого, разделяя свои от её, чтобы свои отнести ей на могилу завтра утром. Пустая могила стоит рядом с могилами её родителей, сестер и брата, где нет места асгардцам, Локи и его дочерям. Стив настоял на том, что хотя бы после смерти она должна быть рядом с ними, и принц, переступая через свой эгоизм, позволил Роджерсам поставить памятник там, где им хотелось.

Если бы Локи что-то решал, он бы поставил памятник там, где они любили смотреть на звезды — на самом краю огромной зеленой поляны, с которой открывался тихий и умиротворяющий вид на море, с которого каждую ночь всё звездное небо было, словно на ладони. Он бы приходил к ней, садился напротив, и они бы вместе смотрели на звезды.

Собрав все свои письма, мысленно готовя себя к тяжелому разговору, Локи перевязывает конверты с письмами красной лентой, бережно заворачивает их в то платье, которое он подарил ей в ту ночь, что они смотрели на воду, и прячет куда подальше, чтобы ни Тор, ни Кэрри, ни кто-то еще, не догадался о его визите. К ней на могилу он всегда ходит в одиночестве.