Невернесс

— Когда-нибудь, мой сердитый пилот, ты можешь получить большую власть — возможно, станешь Главным Пилотом — и тебе придется смотреть на вещи с разных точек зрения.

— Меня и собственная вполне устраивает.

— И все же… и все же…

В голове у меня вдруг зазвучали постулаты учения знаменитого кантора Александара Самумского, Александара Диего Соли, давно умершего отца Леопольда Соли. Я весь, с головой и потрохами, погрузился в религиозную доктрину секты, именующей себя Друзьями Бога. Я видел вселенную темно-серыми глазами Александара. Это была холодная вселенная, не дающая уверенности ни в чем, кроме сотворения математики. Все созданное помимо нее в реальности не существовало. Был, правда, человек, но что такое человек, в конце концов? Создание Эльдрии, которых, в свою очередь, создала Старшая Эльдрия? Кто тогда создал этих последних? Самая Старшая Эльдрия?

Я досконально постиг странную теологию Александара Диего Соли. Известно, что первый Главный Кантор, великий Георг Кантор[9], с необычайным изяществом доказал, что бесконечность целых чисел — которую он назвал алеф-нуль — есть часть высшей бесконечности действительных чисел. А эта бесконечность входит в еще более высшую бесконечность алеф-два, и так далее — целая иерархия бесконечностей, бесконечность бесконечностей. Самумские канторы верят, что с иерархией богов дело обстоит так же, как с числами. В самом деле, как учил Александар своего сына Леопольда, если бог существует, то кто же создал его (или ее?). Если же существует бог высшего порядка, назовем его бог², то должен быть и бог³, и бог⁴, и так далее. Существует алеф-миллион и алеф-сентиллион, но конца нет, нет высочайшей бесконечности, а следовательно, нет и Бога. Не может быть истинного Бога, а значит, нет и истинного творения. Эта логика столь же сурова и беспощадна, как сам Александар Самумский: если нет истинного творения, то нет и истинной реальности. А если ничего реального нет, то и человек нереален: в фундаментальном смысле его вообще не существует. Реальность — всего лишь сон, меньше чем сон, потому что сон должен кому-то сниться. Всякая другая теория противоречит здравому смыслу. Поэтому теория о существовании личности есть грех, тягчайший из грехов, и лучше отрезать себе язык, чем произнести слово «я».

Я перенесся куда-то в пространстве и времени и увидел горный туман над каменным домом Александара на Самуме. Я находился в крошечной, голой, безупречно опрятной комнате, и передо мной стоял на коленях мальчик. Я был Александаром Самумским, а мальчик был Соли.

— Видишь? — спросил Тихо.

И вложил в мою память воспоминания о суровом воспитании, которое дал Александар своему сыну.

— Ты все понял, Леопольд? Ты никогда больше не должен говорить этого слова.

— Какого слова, отец?

— Не играй со мной, слышишь?

— Да, отец, только не бей меня.

— Да кто ты такой, чтобы тебя наказывать?

— Никто, отец… никто.

— Это правда, а поскольку это правда, нет причины с тобой разговаривать, не так ли?

— Но молчание ужасно, отец, хуже всякого наказания. Как же ты будешь учить меня, если все время молчишь?

— А зачем нужно учить тебя чему-то?

— Потому что математика — единственная истинная реальность, только… как же это возможно? Если мы действительно ничто, как же мы можем создавать математику?

— Тебе уже было сказано. Математика не создается. Она не материальна, как дерево или луч света, и не является созданием разума. Математика просто есть. Это единственное, что есть. Можешь думать о Боге как о безвременной, вечной вселенной математики.

— Но как это может быть, если… я просто не пони…

— Что ты сказал?!

— Я не понимаю!

— И продолжаешь кощунствовать. С тобой больше не будут разговаривать.

— Я, я, я, я… Отец! Не надо!

Непонятно было, откуда Твердь взяла эти воспоминания Александара Самумского. (А может быть, воспоминания Соли?) Осталось также неизвестным, откуда Она так хорошо разбиралась в еще более странной реальности аутистов или калечащих свой мозг афазиков. Но какими бы странными эти реальности ни были — а мысленные ландшафты аутиста вызывали крайне странное впечатление, — это все-таки были человеческие реальности. Люди, в принципе, мыслят одинаково. Разные личности или разные группы могут думать по-разному, но сам способ нашего мышления ограничен глубокими структурами нашего слишком человеческого мозга. Это и проклятие, и благословение. Мы все заключены в наших черепных коробках, мы пленники своего разума, каким он стал за миллион лет эволюции. Но это уютная тюрьма со знакомыми белыми стенами, и ее воздух, хотя и затхлый, пригоден для нашего дыхания. Если мы покинем эту тюрьму хотя бы на миг и ощутим, что значит видеть и познавать по-новому, мы начнем задыхаться. За ее стенами нас ждут чудеса, невообразимая красота и, как мне вскоре предстояло убедиться, безумие.

— Ну вот, — сказал Тихо, — ты ознакомился с реальностями Александара Самумского и Ямме-солипсиста. А теперь инопланетяне.