Неверное сокровище масонов

Отец всю жизнь страстно любил карты. У него их было огромное количество. Он покупал, фотографировал, перерисовывал всевозможные планы, чертежи, схемы. После его смерти личные бумаги опечатали, но к этому моменту большая часть коллекции и архива куда то исчезла. Видимо, не найдя искомого, всё затем вернули. Тайна раскрылась позже. Бумаги спрятал на время дядя Боря. Они так и остались у него. Сестре карты были ни к чему, а я всю жизнь промотался, не имея своего угла.

Но любовь к картографии отец мне привил навсегда. Вот и сейчас, за этот суперсовременный карманный электронный атлас я, не колеблясь, отдал едва не все деньги.

В, конце концов, удача не любит скупых. А я уже стал её верным рыцарем.

IV. Бритва Оккама

Сколько бы ни было различных трав, все их можно обозначить одним словом: «салат».

Мишель Монтень. Опыты

Когда я, обвешанный сумками, как отступающий оккупант, вышел из электрички, то сразу заметил худую нескладную фигуру мага-библиотекаря. Он, подняв воротник видавшей виды куртёшки, жался к билетной кассе, прячась от холодного мартовского дождичка. Мне подумалось, как удивляются его знакомые, когда узнают о прошлой судимости этого мягкого интеллигентного человека. Как говорит моя племянница: «Типичный ботаник». Особенно нелепо смотрелась старая тёплая шляпа, красовавшаяся на голове. Таких не носят уже лет сорок.

– Борис Фёдорович велел надеть, – улыбнулся Алексей, заметив мой взгляд, – пожертвовал из своих запасов.

Он схватил часть моей поклажи, и мы двинулись в тающий в сырых сумерках переулок. Под ногами хлюпала ледяная вода, в окнах домов нигде не было видно света. Жизнь придёт сюда лишь с наступлением тепла, а сейчас здесь обитают лишь сторожа и призраки прошлого, такие, как дядя Боря. Но один огонёк на неприветливой улице всё же светился. И светился для нас.

Я ещё со станции заметил перемену в своём спутнике. Алексей был разговорчив и находился явно в приподнятом настроении. Он сообщил, что дядя Боря, отправив его помочь мне, сам взялся приготовить ужин к нашему приходу:

– Сказал, я лично организую и проведу этот симпозиум. Прозвучало очень многообещающе.

– Чего уж тут многообещающего? – на всякий случай поинтересовался я, – устроит лекцию часа на два. Старый преподаватель.

– Симпозиум предполагает, скорее, обмен мнениями, – возразил бывший книговед, – кроме того, в древности этим словом называли дружескую попойку.

Эх, гуманитарии, гуманитарии! Вы всё ещё верите словам. Даже таким безобидным, как симпозиум. Я сказал об этом Алексею. Он посерьёзнел и возразил:

– Нет ничего более неизменного в этом мире, чем слово. Слова доходят к нам через века и континенты. И, что самое непостижимое – слова бессмертны. Уходят понятия, которые они обозначали, исчезают вещи, а слова живут нередко в новом обличье. Но при этом несут в себе и своё прошлое, скрытое от непосвящённых.

Я промолчал, а в Алексее, видимо уже заговорила его вторая специальность. Он всё более воодушевлялся:

– Вот вы, на каком языке говорите? На русском. А чьи слова употребляете? Слово «табак» пришло из аравакского языка, слова «шоколад» и «томат» – из ацтекского. Четыре века прошло, как сгинули эти народы, а слова живут! Маги утверждают, что если познать истинный смысл слов, то можно получить большую власть.

– С этим трудно не согласиться, – подтвердил я, – Мне приходилось сталкиваться с людьми, познавшими истинный смысл слов и пытавшихся получить от этого хоть что-нибудь. Увы, прокурор ничего не смыслил в магии и квалифицировал их действия, как шантаж, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Силы, вызванные магом, часто обращаются против неопытного адепта, – охотно поддержал шутку мой спутник, – Это аксиома, – и, без всякой паузы, добавил, – вот Ваши родители назвали Вас Леонид – «львиный». Вы и пошли, вопреки всем установкам, в военную службу, да ещё в розыск. А мне досталась от предков фамилия Дорогокупец. Может, она и занесла меня из библиотечной тиши в торговлю?

«И далее» хотел добавить я. Но промолчал. Неисповедимы жизненные пути. Зачем-то же скрестилась наши дорожки.

Обещанный дядей ужин оказался воистину философским. На столе красовалась испечённая в камине картошка, ржаной хлеб и баночка горчицы. Но, симпозиум есть симпозиум – посреди этого великолепия красовалась водка, весьма по-интеллигентски, перелитая в графин.

– Ну вот, молодцом, – одобрительно сказал дядя, проводя рукой по моей многодневной щетине, – ещё немного и уже можно будет подравнивать.

Собственно из-за этой самой щетины мне и пришлось срочно убираться на дачу. Сестра уже косилась на меня с подозрением и осторожно принюхивалась, пытаясь уловить запах спиртного, да и на улице люди сторонились. Поэтому, когда я объявил о намерении на пару недель отправиться к дяде, все сразу успокоились. Под бдительным оком старого педагога не забалуешь.