Неверноподданный (СИ)

- А теперь обещайте мне впредь никогда не разговаривать на политические темы, - потребовала Рая.

Борис пожал плечами, Нина Михайловна кивнула и закрепила мир с зятем родственным поцелуем.

XVI

Первое время после примирения Нина Михайловна говорила с Борисом неестественно ласковым тоном. Апломб и самоуверенность исчезли, суровое выражение лица при разговоре с ним сменилось угодливо-настороженным. Боря чувствовал себя неловко, а Рая даже стала опасаться за психическое состояние матери, и, чтобы отвлечь её от печальных мыслей, посоветовала ей устроить день рождения. Нина Михайловна только отмахнулась, ведь день рождения у неё был 29 февраля и она отмечала его раз в четыре года. Этот год был не високосный, годовщина не круглая, мужа нет в живых, а дочка собирается эмигрировать, да и внучка при виде полуграмотной старухи забывает о собственной бабушке. В общем, поводов для веселья нет, но Рая сказала, что именно поэтому и надо собрать гостей. Ведь в день рождения приглашённые говорят имениннице приятные вещи и хотя это обычно ложь, но настроение поднимает.

Несколько дней Поланская переваривала предложение Раи, а потом стала закупать продукты. Устраивать она ничего не собиралась, но тех, кто вспомнит и позвонит, она пригласит на чай. Разумеется, если бы это был високосный год, она бы отметила всё как положено: сначала с сотрудниками, потом с друзьями и, наконец, с родственниками. Теперь же придётся объединить всех и, на всякий случай, что-нибудь приготовить. Это было её правило. Она любила гостей и старалась показать им высший класс кулинарного искусства. Она не только прекрасно готовила, но умела создать в доме такую обстановку, что даже те из её знакомых, которые были в напряжённых отношениях между собой, забывали об этом. Чтобы не разочаровывать гостей и на этот раз, она достала тетрадь, куда с детства записывала рецепты и приступила к делу. Предвкушение встречи и подготовка к ней отвлекли её от грустных мыслей.

В детском саду её поздравили не только сотрудницы, но и товарищи по партийной работе и, пригласив их всех, она поняла, что празднование с друзьями и родственниками придётся перенести на выходные.

Коллеги во главе с Викой явились без опозданий. Они принесли всё, что положено в таких случаях, включая несколько бутылок целительного

эликсира, изготовленного на лучших винзаводах Грузии и экспортировавшегося за границу для лечения капиталистов от скуки и однообразия их бесцельной жизни. Празднование было очень похоже на девичник и после традиционных тостов за здоровье, благополучие и молодость именинницы, которой не исполнилось ещё и двенадцати лет, гости стали хвалить её кулинарные способности. Нина Михайловна летала как на крыльях. Хандра её прошла, на лице был здоровый румянец, а в глазах

- гордость хозяйки, которой хорошо удался прием. Она стала самой собой. Вероятно, маятник её настроения, отклонившись до предела в одну сторону, тут же стремительно пошёл обратно. К ней возвращалась её обычная самоуверенность и Боря подумал, что в таком состоянии она опять может начать учить его жизни. Чтобы не дать ей повода, он держался незаметно и даже с Викой старался общаться поменьше, но приглашённые потребовали, чтобы он сказал пару слов о своей тёще. Борис был готов к этому. Он взял в своей комнате бумажный пакет и, поставив его на стол, сказал:

- Я глубоко благодарен руководству детского комбината, которое предоставило мне слово на выездном заседании парткома, посвящённого дню рождения моей тёщи. Я самый объективный докладчик, потому что буду говорить о ней не как о члене КПСС с многолетним стажем, и даже не как о своей соседке по коммунальной квартире, в которую превратился её дом после того, как я сюда въехал, а как о женщине.

Я пришёл в этот дом для того, чтобы познакомиться с девушкой, которую никогда раньше не видел. Дверь мне открыла Нина Михайловна. В первый момент я подумал, что меня обманули. Девушка оказалась очень даже ничего, но на несколько лет старше, чем мне обещали. Я, конечно, был не против такого знакомства, но совсем не для последующей женитьбы. Пока я раздумывал, что делать, появилась Рая и я растерялся, а глазки у меня разбежались. И хотя я начал встречаться с Раей, но продолжал думать о Нине Михайловне. Она же, как я потом догадался, великодушно уступила меня дочери, чётко выполняя установку партии: всё лучшее - детям. Вскоре мы с Раей женились и вынуждены были поселиться здесь. Рая была этим чрезвычайно недовольна и всё время повторяла, что хочет отделиться. Даже после того как родилась Ленка она продолжала твердить: Давай уедем. В конце концов, мне это надоело, и я сказал: Уезжай, а я остаюсь. С тех пор в нашей семье разговоры об отъезде прекратились, но ссоры стали гораздо чаще. Так вот я хочу выпить за Нину Михайловну, которая явилась причиной этих ссор.