Неверный муж. Я тебя не прощу! (СИ0

— Я в бешенстве, — заявляет он, надвигаясь, как мрачная, наэлектризованная туча.

Мне приходится сделать рывок навстречу и сделать единственное, что пришло мне в голову, — поцеловать Марата так горячо, как я только могла, а он… мгновенно подминает меня под себя и… кажется, не собирается на этом останавливаться, с треском задирая платье.

Глава 33

Галина

Горячие губы алчно впиваются в мой рот, требуя еще больше, от недостатка кислорода и глубоких сильных толчков языка перед глазами темнеет. Вот это ураган, страсть… Меня сминает и раскатывает похотью и жаждой Марата. Губы влажно ведут дорожку по подбородку, покусывая, и перебираются на шею, метя меня поцелуями-укусами.

— Марат! — вскрикиваю слабо.

— Чтобы все знали, чтобы каждая, млять, собака, чуяла, что у тебя есть… мужчина!

Ох, черт…

Я же что-то возразить хотела и думала, что стоит это сделать. Но пальцы живут собственной жизнью, опускаясь на пряжку мужского ремня.

Глубокий толчок его пальцев в разгоряченное лоно вызывает глубокий, громкий стон. Через миг я расплываюсь довольной лужицей от его движений. Таких резких и необходимых. Твердая мужская плоть оказывается в моей ладони, обжигая жаром пальцы.

— Сюда иди! — требует Марат, и я выгибаюсь под ним, направляя.

Он врезается глубоко и жестко, пальцы скользят немного выше, как будто извиняясь за грубость. Внутри все пылает и пульсирует, сжимается в ритм с его движениями.

Стонем оба несдержанно и громко, иногда сталкиваясь ртами и сплетаясь языками, пока тела жадно берут свое. Мне надо еще и еще… Едва взорвавшись от стремительного напора, я чувствую, как снова разгорается пламя, и я готова продолжить, а он…

— Я даже не разогнался толком, а ты уже улетела? Это тебя приход твоего бывшего так завел, м? — ревниво интересуется Марат.

Приподняв бедро, он шлепает меня по нему и отстраняется.

Я возмущенно стону, Дашаев мигом переворачивает меня, будто куколку. У него просторный внедорожник, но я всегда считала, что даже в таком будет тесновато заниматься этим на заднем сиденье. Однако все происходит так толково и складно, будто я всю жизнь только этим и занималась, отдавалась мужчине без оглядки.

— О боже, нет… Глупый. Я тебя ждала… Очень. Хотела… Думала о тебе каждый вечер.

— Каждый вечер думала?

— Несколько раз за вечер, — признаюсь я, взмахнув ресницами.

Взгляд Дашаева разгорается все сильнее.

— В следующий раз я хочу это увидеть, — требует хрипло. — Ты меня поняла?

— Ммм… Да…

Можно ли гореть сильнее и порочнее, чем мы горим и трясемся сейчас? Ох, да… Оказывается, можно!

Дашаев быстро меняет позу, вдавив меня грудью в сиденье. Щека прижата к прохладной коже. От прерывистого дыхания и пота подо мной сразу собирается влага, а о том, что происходит между ног, я вообще молчу. Откровенно горячий, вязкий потоп… Жидкость стекает по бедрам, ягодицы крепко сжаты мужскими ладонями. Он погружается в меня быстрыми, отчаянными рывками.

Каждый раз до предела, высекает искры из глаз…

Движется остервенело быстро, пока нас обоих не сметает горячим ураганом.

* * *

— Извини, я немного сорвался, — признается Марат немного позднее, с сожалением приподнимая подол моего платья, разорванного по шву. — Теперь я обязан тебе годный шопинг…

Его взгляд ползет по моей коже и застывает.

— То самое белье? — спрашивает он.

— Я надеялась, ты будешь снимать его с меня сегодня, а ты…

— Содрал. Каюсь…

— Не очень заметно, как ты раскаиваешься.

— Да.

Мы замираем. Дышать нечем.

Дашаев опускает немного стекло, впуская свежий воздух в распаренный салон, полный ароматов секса.

— Сейчас поедем. Ко мне. Я закажу тебе одежду. Привезут, какую надо. Не ходить же тебе в рваном. Пока пиджаком моим прикроешь зад. Ну или скажем, это такой крой, — усмехается, продолжая меня разглядывать, любуясь, поедая и нежно поглаживая всюду, куда прикасается своим взглядом.

Это что-то невероятное, когда он так на меня смотрит. В его взгляде сосредоточено все-все, что хочешь видеть в любимом мужчине.

Нужно куда-то ехать, что-то делать… Надо посмотреть, который час… У меня же мальчишки…

Но так лениво, боже… Не хочется ничего. Только устроиться поудобнее под крыло горячего горца и забыться.

Так и делаю. Марат меня обнимает, мурашки горячей волной. Как он меня обнимает, ммм… И нежно, и будто каменной стеной от всего огородил — от ветров, невзгод и бед, придал уверенности одним лишь жестом.

— Ты плачешь? — спрашивает обеспокоенно. — Я перегнул? Навредил? Где болит?

— Ну, хватит. Ничего у меня не болит! Все очень даже хорошо. Просто даже слишком. Давно не плакала оттого, что все настолько хорошо!

— А-а-а… — вздыхает с облегчением. — Ты предупреждай, если что, идет? Я совсем в женских слезах не разбираюсь, сразу кажется, что где-то виноват.

— Виноват, конечно. Напрямую виноват, что мне так хорошо! — улыбаюсь, обняв его в ответ.

— Все будет еще лучше. Когда разведешься и станешь моей женой.

Ох…

Какой шустрый.

Надо еще как-то Марата с мальчишками познакомить! И как это сделать, я ума не приложу…

Боюсь, как бы не оказалось слишком много потрясений для такого короткого лета.