Неверный муж моей подруги, часть 2 (СИ)

Очень терпеливая Полина выключает телефон, отшвыривает его в сторону, так что он ударяется о бутылку и залпом допивает свой бокал.

А потом начинает плакать.

Ее просто прорывает — она рыдает, стирая свеженанесенную тушь салфетками, сморкается в них и сквозь всхлипы говорит, говорит, говорит…

— Я не понимаю! Не понимаю, Лан! Я его спрашиваю — она моложе меня, он говорит — да! Малолетку нашел? Пора менять одну по сорок на две по двадцать? Он только улыбается! Знаю я его, мой муж тот еще тролль! Она может быть младше меня на месяц, но он будет глумиться надо мной! У школы, говорит, караулил, искал помладше!

— Герман не такой…

— Такой! Лана! Такой! Он терпеть не может в людях глупость, и если я делаю что-то тупое, он меня может потом месяцами этим доставать! Однажды я перепутала и взяла австрийское вино, хотя он просил австралийское, я еще полгода слушала про то, что в австрийском аэропорту есть табличка, что здесь не водятся кенгуру! Он что угодно может простить, кроме глупости! А с тех пор, как я обо всем узнала, я творю полную ерунду, и его это бесит! Перепутала счет нашей няни со счетом электрика и послала ему денег в пять раз больше! Он вернул, но Герман узнал и бесился! Понимаешь? Как будто это хуже, чем то, что сделал он! Да я… Да я на все, что угодно теперь имею право, а он ведет себя так, будто виновата во всем только я!

— Будешь разводиться? — тихо спрашиваю я.

— Нет, — мотает Полина головой.

— Простишь?

— Нет.

— Тогда что?

— Не знаю! Ничего не знаю, Лан! Ничего! Мои родители развелись, я тебе говорила? Я была в пятом классе, мне начали сниться кошмары, я скатилась на двойки и осталась на второй год. Никто не знает, я же в шесть пошла в школу. Догнала потом. Но я Герману рассказывала, и он теперь, стоит заикнуться о разводе, спрашивает — хочешь, чтобы Маруся такое же пережила? Я не хочу!

— Будете жить как соседи? — я не поднимаю на нее глаза, только кручу бокал в пальцах, роняю, расплескивая вино, но подхватываю в последний момент.

— Не знаю.

— Марусе будет так лучше?

— Не знаю!

— Как бы ты хотела?

В этот момент я почти забываю, что именно я — одна из сторон треугольника и говорю с ней, как говорила бы с подругой, которой изменил муж. Не со мной.

— Меня терапевт тоже спрашивает, как бы я хотела, — говорит Полина неожиданно спокойно, глядя перед собой и собравшись, как перед боем. — Я говорю — отмотать время. На полгода назад, на год, на десять лет. Вернуть все как было. До того, как это случилось.

— Это невозможно.

— Вот и он говорит, что невозможно. А другие варианты меня не устраивают.

Мы долго молчим. Так долго, что люди в баре перестают поглядывать на нас с интересом. Спектакль окончен, здесь больше не будут показывать сумасшедших женщин, можно и своими делами заняться.

Я больше не смею задавать ей вопросов, а она, кажется, трезвеет и не хочет откровенничать.

— Все-таки я ужасная подруга, — говорит Полина спустя добрых десять минут тишины. — Хватит обсасывать мою убогую трагедию. Расскажи, как у тебя дела?

Хочется рассмеяться.

На языке пляшут горько-сладкие слова, которые кладет туда сам дьявол.

У меня тоже все плохо, Полин. Меня бросил твой муж, подарив несколько самых счастливых месяцев за всю мою жизнь.

Я подтягиваю к себе бутылку вина.

Тогда. Он сделал это сам

Тогда. Он сделал это сам

После той ночной поездки, когда я увидела Германа безумным, безбашенным, пугающим и будоражащим одновременно, мы не виделись несколько дней.

А потом мне от него пришло сообщение: «Поедешь со мной в командировку?» на которое я ответила: «Поеду!» вспомнив о том, что надо бы узнать, куда и когда только через пару часов.

Наплести что-то мужу труда не составило - у него самого был дедлайн на дедлайне.

Оставалось предупредить няню — и я уже ехала на вокзал в такси, мысленно подгоняя его своим горящим нетерпением.

Но едва увидев Германа, ожидающего меня у поезда, я вдруг оробела. Застеснялась, как восьмиклассница на первом свидании и от того стала вести себя не как грешная любовница, а как аудитор на проверке. Зачем-то назвала его при проводнице Германом Арсеньевичем — он лишь сдержанно кивнул, словно заразившись моим смущением.

Мы не смотрели друг другу в глаза и как будто боялись ненароком коснуться друг друга. Неловко протискивались в узком проходе скоростного поезда к своим местам, как назло, расположенным лицом к лицу. Хотя, может быть, сидеть рядом было бы еще хуже.

Герман сразу достал планшет и уткнулся в него, делая вид, что работает, хотя я время от времени ловила его быстрые взгляды в мою сторону.

Я смотрела в окно, пила паршивый кофе, купленный с тележки проводницы, залипала в телефон, играя в шарики и от волнения и постоянно проигрывая.