Неверный муж моей подруги, часть 2

— Тогда чего не хватает? Приключений? Адреналина?

Он глубоко вдохнул, выдохнул и скомандовал:

— Одевайся. Поехали.

Гонки по ночному городу оказались куда хлеще запретного секса.

Герман пролетал пылающие алым светофоры, стрелка спидометра стремилась прилечь в правой стороне циферблата, я орала от ужаса, а один «холодный» и «сдержанный» мужчина позволял себе лишь легкую полуулыбку. Однако руль держал двумя руками — в отличие от тех вечеров, когда просто катал меня по городу.

Я боялась лишний раз набрать воздуха в легкие, а Герман… словно только на бешеной скорости, нарушая все возможные правила, становился собой. Только оценить это было некому.

Или…

Запарковавшись с визгом шин — черт знает где — он отстегнул мой ремень, перетащил к себе на колени и снова нанизал на себя. Жестко, лихорадочно, жадно. Кусая губы и делясь со мной дыханием, в которым чувствовался острый привкус свободы.

Я уже и не помнила, когда у меня еще в жизни был секс три раза подряд за один вечер — Игорь не отличался бешеным темпераментом, хотя был внимателен и ласков и всегда доводил дело до логичесного финала.

Герману как будто было наплевать, что я чувствую.

Но в этот, третий раз, он долго не кончал, зато его пальцы между моих ног были настойчивы и безжалостны. Он подавался бедрами вверх и одновременно быстро тер клитор, откинув голову назад и глядя блестящими черными глазами мне в лицо.

Пока я цеплялась за его плечи, пережидая судороги — его, свои — и чувствуя, как изнутри становится влажно и горячо, я чувствовала на себе его взгляд.

Черный, горячий, страшный, свободный, обещающий, уничтожающий.

С этого взгляда наша история о позорном адюльтере стала совсем иной.

И еще.

Я запомнила.

Запомнила то, что он сказал в тот вечер.

Для секса у него была жена.

Для адреналина — гонки по ночным улицам.

Для чего же была я?

Сейчас. После каждой измены?

Сейчас. После каждой измены?

Полина выливает в бокал последние капли вина из бутылки, трясет ее, словно надеется, что еще что-то осталось и с сожалением отставляет в сторону. Незаметная, словно тень, официантка, подхватывает и бутылку, и пустые тарелки, споро и ловко собирает разбросанные по столу бумажные салфетки.

— Девушка! — Полина пытается ухватить ее за локоть, но та увиливает. — Девушка, вас как зовут?

— Кира, — официантка с дежурной улыбкой кивает на бейджик на груди.

— Какое прекрасное имя! — можно было бы решить, что Полина всего лишь дружелюбна, но она растягивает звуки, обводит расфокусированным взглядом стол и движения ее слегка неловкие. Она явно пьяна, увы, и Кира это понимает. — Давайте дружить, Кира? Мне так не хватает подруг!

— Давайте! — улыбается та. — Вам вино повторить?

— Конечно! Мы же друзья!

Кира убегает, и Полина тут же про нее забывает. Она вытаскивает несколько зубочисток из салфетницы и начинает их ломать. Каждое ее движение кажется чуть неловким, будто она сейчас промахнется и мимо салфетницы, и мимо бокала, из которого допивает последние капли.

— У тебя тушь размазалась, — говорю я, наблюдая за ней с острой жалостью.

— Я сейчас… — отвечает она и долго роется в сумочке, но потом плюет, выбирается из-за стола и, пошатываясь, идет в туалет.

Пока ее нет, приносят вино, я разливаю его по бокалам, но себе наполовину разбавляю водой. Мне не хочется падать во тьму опьянения. Я вообще не понимаю, как от алкоголя может стать легче. Слишком хорошо я помню, как пила в юности после разрыва со своим музыкантом. Напиваешься вечером и становится очень себя жаль, хочется позвонить ему и все вернуть. Погружаешься в мир расплывчатых звуков и обрывочных мыслей, вроде бы становится чуть легче — но нет. С утра все так же плохо, но еще добавляется похмелье. А если успела что-то написать — еще и стыд.

С тех пор я не пью, когда мне грустно, разучилась.

Полина возвращается, петляя между столиками в пустом зале. Натыкается на официантку, другую, не нашу, но задерживает ее и что-то долго рассказывает. Судя по лицу официантки, ей очень хочется на ручки и к маме, но приходится терпеть.

— Знаешь, — говорит Полина, когда возвращается и садится на свое место за столом. — Я могла бы догадаться. Могла бы понять раньше. У меня иногда ни с того, ни с сего болел низ живота. Я обошла трех гинекологов, двух терапевтов и сделала УЗИ. Все в порядке. Просто почему-то сильно ноет, как перед месячными. Я просто чувствую, когда он с ней.

Ее глаза снова накрашены, но веки припухли, словно она долго рыдала. Хотя, возможно, она промахнулась и ткнула кисточкой для туши в глаз.

— Думаешь, это уже долго длится?

— Нет. Не знаю. Я не спрашивала, — Полина подхватывает бокал с вином и делает хороший глоток. — Боюсь узнать. Но, думаю, где-то… полгода. С зимы.

— Он изменился? Стал равнодушнее или… — я мешкаю, подбирая слова. Самое ужасное, что это больше не дежурный разговор, мне правда интересно. — Наоборот? Говорят, мужчины, когда чувствуют вину, начинают с женой вести себя нежнее.