Неверный муж моей подруги

Так как нас, подопечных, было пятнадцать человек, в одну машину мы почему-то не поместились. Но кураторша со словами: «Я все решу» нетвердой походкой удалилась куда-то в служебные коридоры.

Мы подумали, что больше ее никогда не увидим, но она оказалась не женщина — кремень!

Уже через полчаса мы колесили по ночному городу на туристическом автобусе.

— Девчонки! Давайте споем! — прямо в микрофон гида проорала кураторша и неожиданно встретила полное понимание.

Наверное, это что-то генетическое. Я вообще понятия не имела, что знаю наизусть все эти застольные заунывные песни: «Ходят кони над рекою», «Черный ворон», «Напилася я пьяна».

Даже в страшном сне не могла я представить, что однажды буду с огромным наслаждением орать их в полный голос в автобусе, несущимся по набережным Москва-реки в компании таких же пьяных и смертельно уставших от своей жизни женщин.

В детстве я смотрела на маму и ее подруг, которые пели эти песни во время всех застолий у нас дома и думала — какой прикол фальшиво и нестройно орать это старье?

А оказалось — оттягивает.

Еще как!

— А поутру-у-у-у они встава-а-а-а-али! Кругом помя-а-а-а-а-атая трава! Да не одна-а-а-а-а трава помята-а-а-а-а! Помята мо-о-о-о-о-олодость моя-а-а-а-а-а! — голосила самая юная из участниц нашего шабаша, тихая девочка, представившаяся Ксюшей

— Ксюш, а Ксюш! — кураторша наша никак не могла расстаться с микрофоном. — Тебе лет сколько? Восемнадцать хоть есть?

— Девятнадцать!

— Когда твою молодость так помять-то успели, ты ее только надела, Ксюш!

— Она пришла-а-а-а, его там нету-у-у-у! Его не будет НИКОГДА-А-А-А! — вместо ответа проорала Ксюша и залилась слезами.

Ох, детка…

Я хотела добраться до нее, чтобы пожалеть, но тут девчонки затянули следующую песню:

— Огней так много золотых! На улицах Саратова!

…и я осталась на месте.

— Парней так много холостых! — старательно и от души вопили они. — А я люблю женатого!

Я сглотнула внезапно ринувшееся в горло сердце и попыталась подпеть, но голос сорвался на первом же звуке. Связки сжались в болезненном спазме, и я не сумела выдавить из себя ни слова. Только хватала ртом воздух, потому что дышать стало нечем. Снова, как в машине с Германом.

— Его я видеть не должна! Боюсь ему понравиться!

Ты можешь сколько угодно любить сложную музыку и заумные тексты настоящих поэтов, находить в них аллюзии и оммажи творцам прошлого, расшифровывать загадки и проходить запутанными лабиринтами смыслов.

Но однажды тебя навылет пробьет совсем простая песня, понятная даже людям, не окончившим школу.

Потому что она расскажет о тебе все так точно, так остро, так — в самое сердце…

— С любовью справлюсь я одна! А вместе нам не справиться!

…что ты будешь глотать слезы, глядя в темноту за окном автобуса и бояться повернуться, потому что сейчас, под эти слова, они все поймут по твоему лицу.

Мы еще добрый час колесили по городу, все еще распевая что-то — застольные кончились, перешли на «Короля и шута» и Цоя, но уже постепенно, одна за другой, мои собутыльницы отваливались. Садились в такси и разлетались яркими птицами по городу — каждая в свое гнездо.

Села в машину к молчаливому таксисту и я.

Попросила включить радио и ехала домой под французский шансон, прислонившись горячим виском к замерзшему стеклу.

Последние недели я убедила себя, что мне просто нравится кататься в машине по ночному городу. Смотреть, как мелькают огни, как летит навстречу освещенный фарами снег, слушать, как шуршат дворники и мурлыкает что-то мелодичное в колонках.

Но вот сейчас я была в машине, играла музыка, летел навстречу снег и даже от мужчины за рулем приятно пахло — и он умел быть ненавязчивым.

Только — все было не то.

Все было не то без Германа.

Я это слишком хорошо понимала и уже не удивлялась тому, что осознала сегодня вечером.

Что я влюбилась.

В мужа своей подруги.

Тогда. Не спрашивай

Судя по соцсетям Полины, где фотографии белоснежных пляжей и креветок на гриле сменились на селфи на фоне запорошенных снегом елочек, отпуск Германа давно закончился.

А он так и не объявился — ни вживую, ни онлайн. ВКонтакт он вообще не заходил с того самого вечера с неслучившимся поцелуем.

Раньше я без задней мысли написала бы что-нибудь шутливо-обиженное. Мол, забыл нас, господин банкир, загордился. Нашел себе компанию получше? Так и мы не лыком шиты — я себе другого водителя найду, покруче владельца банка. Например, министра. Или депутата.

И спросила бы, во сколько едем домой.

Но все изменилось. Пропала легкость — даже на аккаунт Полины, чтобы посмотреть фото я заходила с чувством вины. Будто тайком подглядываю за ее счастливой семейной жизнью, словно сиротка из викторианских рождественских историй.

В общем, так оно и было.

Я тайком подсматривала за Германом.

Если бы он выкладывал где-то свои фотографии — смотрела бы их, но раз он не вел соцсети, приходилось лазить к Полине. Отматывать на неделю, месяц, два назад. Ревниво рассматривать каждое фото, где мелькает край его пиджака, стоящий напротив бокал с вином. Вглядываться в интерьеры их квартиры, выхватывая мелочи, которые могут принадлежать Герману.