Неверный свет

  Сола моментально пришла в себя, и, что было сил, кинулась к заветному дереву. Какое бы животное ни издавало такие звуки, измученной тсаревне лучше было бы с ним не встречаться.

  Вой приближался, а убежище словно отдалялось от девушки с той же скоростью, с какой она бежала к нему. Дождь барабанил по плечам все яростней, гром оглушал, усиливая ощущение надвигавшейся опасности.

  Тсаревна оглянулась. Из темноты к ней неслось несколько зеленых огоньков, яркие звериные глаза, принадлежавшие неведомым существам, с каждым стуком сердца становились все ближе.

  - Я должна успеть! - стиснула зубы Сола и снова побежала.

  Она карабкалась на пригорок с расколотым деревом, а за ее спиной мерно плескали по воде огромные лапы. Стая, гнавшая обессиленную добычу, предвкушала скорую поживу, и торжествующий вой на миг заглушил даже грохот грома. Правая нога тсаревны подвернулась, и она чуть не упала, но, несмотря на жгучую боль, заставила себя сделать еще несколько шагов. Вот и заветное дерево, только на искореженном молнией стволе не было ни одной ветки настолько низкой, чтобы за нее можно было зацепиться и подняться выше. Девушка в ужасе обернулась, глядя на приближающуюся стаю зеленоглазых хищников. Ни одно из известных ей заклинаний не могло сейчас помочь, да и сама возможность колдовать вылетела из головы. Это был конец.

  - Пожалуйста! - Сола прижалась спиной к мокрому стволу. - Пожалуйста! Небо, помоги же мне!

  Очередная молния разрезала темное небо, высветив оскаленные в предвкушении пасти хищников. Затем вторая и третья молнии ударили в землю, заставив тварей остановиться.

  - Я, конечно, не небо, но помочь могу! - раздался звонкий девичий голосок прямо из застывшей посреди пустого пространства молнии. - А ну брысь!

  Звери рычали и скулили, когда молния, потрескивая разрядами прямо перед их мордами, приняла вид тонкой девичьей фигурки. Волшебная незнакомка прищелкнула пальцами, от чего на землю сразу же полетел сноп синеватых искр. Тоненькие веточки молний срывались с ее рук, отгоняя хищников все дальше, пока те, поджав хвосты, не скрылись в лесу, оглашая окрестности разочарованным подвыванием.

  Соланж никак не могла поверить своим глазам, считая, что подобное чудо ей привиделось от ужаса и безысходности. Загадочная незнакомка шла к ней, приплясывая и не обращая внимания на лужи, улыбалась и хлопала в ладоши, запуская в грозовое небо ветвистые потрескивающие молнии.

  - Как я их! - похвасталась волшебница, оказавшись совсем близко к тсаревне. - Весело было?

  - Очень, - заставила себя ответить девушка. - Кем бы ты ни была, спасибо!

  - Я - Тинка! Тина, дух грозы. А почему ты сделала такие глаза, неужели впервые видишь духа? - болтушка-волшебница не давала спасенной беглянке осознать абсурдность происходящего.

  - Вообще-то да, в первый! - тсаревна справилась с удивлением и улыбнулась, утирая капли с лица. - Мама говорила, что духи и вправду существуют, но большинство считает вас старыми сказками. Меня зовут Сола.

  - Твоя мама молодец! - рассмеялась Тина. - Шейсы и впрямь в нас перестали верить.

  Грозовой дух был самым странным созданием, которое только доводилось встречать Соланж. Смешливая худенькая девчушка постоянно пританцовывала, улыбалась и пускала в небо молнии, как ребенок наблюдая за сверкавшим небом.

  - Я живу в этом дереве, - сказала Тинка, кружась в своем странном танце по лужам.

  Ее ноги совсем не скользили в размытой дождем земле, капли отскакивали от светившейся лунным светом кожи. Что-то в Тине было такого, что хотелось забыть обо всем, о проблемах, о непрестанной боли в вывихнутой ноге, о чудом предотвращенной гибели. Малышка радовалась грозе, чьим воплощением она была, и тсаревна незаметно для себя оказалась вместе со своей спасительницей под дождем. Две девушки кружились, смеясь, ловили губами капли и держались за руки.

  - Все будет хорошо, Сола! - улыбалась Тинка. - Обязательно будет!

  Уна.

  Старая хранительница дорог недовольно хмурилась. Ночная гроза размыла тропы, и эта выскочка Тинка снова повеселилась больше, чем следовало. Приходилось убирать сломанные бурей ветки, мешавшие путникам, вновь четко очерчивать развилки, превратившиеся в небольшие грязевые болотца, и заставлять камни отодвигаться туда, откуда они скатились на лесные дорожки.

  Этот год для хранителей троп Пайваны был особенно тяжелым, ведь символом его был путь судьбы, именно поэтому он назывался годом Торной Дороги. Уна со вздохом отодвинула с размытой тропинки разбухший от воды ствол.