Невероятная частная жизнь Максвелла Сима

Осмелившись ей перечить, я слегка нервничал, и все же, игнорируя ее настоятельное «Теперь налево»,я сделал почти полный круг по развязке и свернул на четвертомповороте, а не на третьем. Я представил, что сказала бы Каролина, не послушайся я ее наставлений во время семейной вылазки на выходные. «Нет, не туда!» — с раздражением воскликнула бы она, а потом ее голос понизился бы до мрачного регистра, в котором смешались усталость и гнев на мое упрямство и непроходимую тупость: «Прекрасно. Если ты знаешь лучше, валяй, делай по-своему. А меня оставь в покое». С этими словами она швырнула бы автомобильный атлас через плечо, едва не попав в Люси, которая на своем детском сиденье, вытаращив глаза, слушает, как мы ругаемся, а в ее маленьком умишке крутится вопрос: неужто взрослые всегда так друг с другом разговаривают? Да, вот так все и случилось бы. И случалось — много-много раз.

Но с Эммой вышло иначе. Поначалу она вообще ничего не сказала, будто и не заметила, что я делаю. Впрочем, на экране возникла надпись «Разработка маршрута»,а затем снова зазвучал ее голос. И был он точно таким же, как раньше. По-прежнему спокойным, по-прежнему размеренным. Ни следа недовольства моим актом неповиновения. «Следуйте прямо, расстояние две мили», — сказала она. И все. Ни споров, ни сарказма, ни вопросов с подковыркой. Она признала тот факт, что я тут главный, и отреагировала соответствующим образом. Господи, до чего же проще было бы жить, умей Каролина вести себя так же — хотя бы иногда! У меня в голове уже мелькала мысль, что в Эмме я обрел прямо-таки идеальную спутницу жизни. Я нажал кнопку «Карта», чтобы опять услышать ее голос.

— Следуйте прямо, расстояние две мили.

Прелестно. Мне особенно нравилась коротенькая пауза, которую она делала после слова «прямо». Будто стихотворение читала.

Я ехал по старому Бирмингемскому шоссе. Слева показалась начальная школа, где мы с Крисом, тогда пятилетки, познакомились и подружились в первый же день занятий. И с тех пор были неразлучны — целых шесть лет. А потом, когда нам было десять, только мы двое из нашего класса сдавали экзамены в школу Короля Уильяма, которая стоит в центре Бирмингема. Крис экзамен сдал. Я — нет, и отправился в общеобразовательную Вейсли-Хилл вместе с прочими моими одноклассниками из начальной школы.

— Может, тогда все и началось? — спросил я Эмму. — Это был поворотный момент. Многое сложилось бы иначе, если…

— Следуйте прямо, расстояние одна миля.

Конечно, мы с Крисом продолжали видеться. Но подозреваю, скорее по той причине, что наши отцы успели крепко подружиться на разных родительских сборищах. Папаша Криса читал лекции в Бирмингемском университете, и мой отец, воображавший себя не только интеллектуалом, но и поэтом, не желал лишаться этой дружбы, даже когда Крис перешел в школу покруче, а его семья переехала в район потенистее, позеленее и посреднеклассовее, — в Эджбастон. Словом, мы с Крисом продолжали общаться главным образом потому, что и вправду нравились друг другу, но еще и потому, что своим детским нутром чуяли: этого хотят и ждут от нас наши родители. Однако с того момента я всегда сознавал разницу между нами. Пока я катил мимо школы и дальше к вершине холма, мне кое-что вспомнилось. Нам с Крисом было по одиннадцать лет; мы уже пару месяцев учились каждый в своей новой школе. Однажды он пришел ко мне, и мы сели за домом поговорить. Крис расспрашивал меня о Вейсли и вдруг задал такой вопрос:

— А как тебе ваши наставники?

Сперва я даже не понял, о ком это он.

А когда сообразил, удивился:

— Так вот как вы называете учителей? Наставниками? — И в моем воображении возник седовласый мужчина начальственного вида, в мантии, который расхаживает между старыми деревянными партами, объясняя ученикам латинские склонения, а те ловят каждое его слово — ну точно как в фильме «Прощайте, мистер Чипс» [19]или в книжке про Билли Бантера. [20]И когда я понял, в сколь разных мирах мы с Крисом теперь обитаем, меня пробила дрожь: мне стало стыдно — стыдно, что я «не дотягиваю».

— На следующей развязке налево, на первый съезд.

На сей раз я выполнил указание Эммы. Но затем решил опять испытать ее терпение. Сразу после паба «Старый заяц и псы» я резко свернул на Личгрин-лейн. Эмма молчала несколько секунд, пока компьютер ломал голову, вычисляя, что я задумал, а потом сказала:

— Через двести ярдов поверните направо.

— Понятно, к чему ты клонишь, — сказал я, — но мы все же свернем с маршрута. Надеюсь, ты не обидишься? Видишь ли, сейчас мы отправимся в сентиментальное путешествие. Вряд ли ты запрограммирована на такое.

— Приготовьтесь повернуть направо, — настаивала Эмма.