Невероятная история Макса Тиволи

Не обращай внимания на размытые чернила, это не от слез. Прошлой ночью была гроза.

В Сан-Франциско подобное явление – редкость, однако, надеюсь, я не раскрою своего местонахождения, сказав, что холмы к востоку от нашего расположенного в низине города действовали как ограда и уберегали нас от электрических разрядов. Непривычный к грозам, я хотел завыть и спрятаться где-нибудь – так, как поступила твоя собака. В некотором смысле мое поведение оправданно – надо вести себя будто ребенок, вот только я не хотел быть таким ребенком. Я хотел быть таким, как ты, Сэмми, громогласным и смелым. Однако в следующий миг я уже был под кроватью – вместе с Бастером. Мы ощетинились и дрожали, пока не пришла хозяйка и не включила свет. Наверное, я выгляжу старомодным, избегая электричества?

Раскаты грома прервали меня на середине сна.

Я вновь был с Элис, вновь был влюблен. Не стану вдаваться в подробности, уважаемые доктора. Скажу только, что видел пруд, где плавали кувшинки, и в каждой – Элис, взрослая и юная, в фартучках, в платьях, в жемчугах; меня переполняло счастье, пока удар грома не разбил мой сон вдребезги.

– Элис? – вскрикнул я спросонья.

– Заткнись, – буркнул Сэмми с верхней кровати, переворачиваясь на другой бок.

Потолок озарила молния. И я, и собака замерли, ожидая как минимум конца мира. Вот сейчас, вот сейчас… и совершенно внезапно… ба-бах! – свирепо, словно сама ненависть.

Должно быть, я тихонько вскрикнул. Сэмми вздохнул и обозвал меня нехорошим словом.

А Бастер уже залез в мою кровать; худенький и дрожащий, как струна, он смотрел на меня испуганными глазами маленькой девочки. От него разило помойкой, но я не мог выгнать пса и притянул его к себе. Он явно был благодарен, однако занервничал, потеряв опору под ногами, а потому взгромоздился на меня, причем настолько по-собачьи, что мы оба хрюкнули и, смущенные, расползлись в разные стороны до следующего раската грома.

В холле появился огонек, хотя электрический свет еще горел.

– Мальчики, у вас все в порядке? – спросила твоя мама.

– Да! – пискнул я.

– Ага, только мистер Куриные Мозги наложил в штаны, – добавил Сэмми.

Твоя мама подошла и обняла меня. Я почувствовал аромат снов и крема. Она включила электрический обогреватель и нежным шепотом произнесла мое детское имя. Потом трижды хлопнула меня по руке и ушла, забрав с собой дрожащего Бастера, а я на миг почувствовал, что все было не зря.

– Господи Иисусе, – донеслось с верхней кровати. Ты вздохнул, и вновь послышалось твое такое знакомое сопение. В моем сердце прозвучал долгий, глухой раскат грома.

Я продолжаю дневник. Это не слезы, не слезы.