Невероятная история Макса Тиволи

Сэмми, это письмо – с самых первых строк – я писал в твоем присутствии. Ты мирно посапывал рядом, повизгивая во сне почти как Бастер, дремавший на полу. Мой почерк может показаться корявым, поскольку доктор Харпер оказался прав.

Разменяв шестой десяток, я заболел свинкой. А в придачу и тебя заразил, бедняжка Сэмми.

Сначала миссис Рэмси, взглянув на мои невероятно раздувшиеся гланды, отправила меня в свою швейную комнату страдать в одиночестве среди выкроек – я вдоволь насмотрелся на ткани с вишенками, кораллами и стройными гейшами… Или это уже плоды воспаленного воображения? Я ужасно скучал в изоляции, вел свои записи, погружаясь и выныривая из приступов лихорадки с периодичностью маяка. Однако сегодня я проснулся и увидел открытую дверь и еще одного мальчика, впихнутого в комнату.

– Лучше выздоравливай поскорей, – строго сказала твоя мама, подводя тебя к кровати.

– Черт, ну хотя бы не с Куриными Мозгами! – взвизгнул ты.

– Именно с Куриными Мозгами. Залезай, – приказала она, укладывая тебя в кровать, нагретую моей болезнью. Народная мудрость гласит, что свинкой лучше болеть в детстве, чем в старости. Что ж, полагаю, в моем случае все иначе. Я помню, как пятьдесят лет назад мама взяла меня покататься в экипаже и я оказался в одной кровати с температурившим Хьюго. И вот снова свинка, правда, в тот раз я не был ребенком и не заразился от Хьюго. Я прекрасно помню, как ворчанье и стоны моего друга не давали мне спокойно почитать «Жизнь этого парня». Я добрую неделю делил постель с лучшим другом, пока он не выздоровел настолько, что спихнул меня, совершенно здорового, со своей кровати. Ты, Сэмми, болеешь сильнее.

Ты спал рядом со мной, охваченный той же лихорадкой. Сегодня утром, после очередного визита жизнерадостного доктора Харпера, мы разглядывали потолок и придумывали имена теням, которые там обнаруживали. Нам нравилось угадывать по звукам, доносившимся из холла, что делает твоя мама, и по крикам на улице судить, о чем спорят наши забавные соседи; ты придумывал невероятные объяснения, однако наши воспаленные мозги считали их вполне правдоподобными. Нам запретили есть твердую пищу, и мы день и ночь питались жидкими кашками, от которых уже просто тошнило. Я снова стал твоим другом, Сэмми, единственным товарищем по несчастью, и тем не менее я боялся. Однажды я очнулся от тяжелого сна и увидел, что ты подозрительно рассматриваешь меня. Надеюсь, я не разговаривал во сне. Надеюсь, лихорадка не заставила меня проболтаться.

И все же какой удачей оказалась эта болезнь. Лежать вплотную к тебе, Сэмми; дышать с тобой одним воздухом. Отцы приезжают куда угодно ради малого; умирающие отцы, мы приезжаем с другого конца света ради малого, ради мимолетного свидания, ради удаляющихся голосов наших сыновей.

Часть вторая