Невероятная история мистера Пэрриша

– А ты мне нравишься, черт возьми! – сказал капитан. – Пропади я в бездне, если это не самый удачный день в вашей жизни, мои маленькие капуцины! Я возьму вас к себе на работу при условии, что платой будет только еда и никаких денег. А также вы обязуетесь соблюдать все правила на моем судне и, не обсуждая, выполнять мои указания. Взамен я даю вам работу, еду, крышу над головой до того момента, пока не наступит весна. Спать вы будете вместе с матросами, но на полу. Пусть у вас не будет коек, но насколько я вижу, вам не привыкать. Зато вы будете в тепле и, по крайней мере, ваши желудки будут наполнены. Что скажете? – и он снова с особой силой втянул дым через трубку.

Капитан был прав – это действительно был самый удачный день в нашей жизни, и мы, разумеется, согласились на его условия. Капитан просил называть его «капитан», а также разрешил называть его по имени – мистер Тич. Но просил никогда не называть его так в присутствии кого-либо не из команды. Судно, на котором мы теперь обосновались до весны, называлось «Белая птица». Забавно, но никто на корабле, включая самого капитана, не мог объяснить, почему эта шхуна так называлась. Любой из них пожимал плечами и говорил: «никто не знает».

Мистер Тич дал нам работу, как обещал. Сначала целый месяц мы перетаскивали мешки со шхуны на берег. А следующие два месяца – другие мешки с берега на шхуну. В первых находился товар на продажу в виде чая, зерен бразильского кофе, каких-то непонятных ящиков, содержимое которых никому не было известно, кроме самого капитана. Также выносились несколько тонн сукна, банановое вино и какао-бобы. Судно ходило в Южную Америку – это было очевидно (по крайней мере для Пола). Грузили мы уже другие вещи: в основном это были инструменты (мотыги, грабли, топоры, молотки, пилы, клещи, рубанки, скобели и другие), а также английские товары «на обмен».

Работа была умеренной, не частой, но довольно тяжелой. Ящики и мешки были слишком тяжелы для нас, но мы старались и помогали друг другу. Некоторые ящики мы тащили втроем, а некоторые по одному. Никто из нас не жаловался, наоборот, Пол все время подбадривал нас смешными историями, а мы не скучали и слушали его россказни вместе с матросами.

Кстати говоря, матросы на «Белой птице» были очень дружелюбны. Как мне рассказывал Пол, повидавший множество моряков, нигде он не встречал таких добродушных людей, как на «Белой птице». Часто, собравшись почти всей командой в одной каюте, мы слушали музыку. Капитан купил на свои сбережения фонограф – недавно изобретенный прибор для записи и прослушивания звуков. Для всех нас без исключения это была диковинная штука, которой все дивились.

Ели мы тоже очень хорошо. Капитан никогда не жадничал и был справедлив в отношении нас. Он также порой задавал нам разные философские вопросы. Внимательно слушал наши ответы. Он говорил: «Я старею и моему уму нужны молодые размышления. Поэтому то я и спрашиваю вас, мои маленькие капуцины».

Капитан был весьма любопытен, а иногда он разговаривал сам с собой. Это вовсе не было помешательством или сумасшествием, скорее он просто вел внутренний диалог. Периодически мистер Тич чертыхался на всех и ругал за ничегонеделание. В основном это было во время отдыха, которое он сам и прописал в дневном графике. Вваливаясь в каюты, зачастую он обращался к нам, говоря, что мы «ленивые кашалоты», «безмозглые пеликаны» или «проклятые обезьяны». Но затем, немного остыв, он преспокойно высказывал свое уважение к нам, говоря: «Вы у меня вообще-то молодцы. Никто в этом чертовом порту не умеет работать как вы, друзья!». Иногда нам казалось, что внутри этого человека кроются сразу две души.

Капитан Тич не был простым человеком, хотя на первый взгляд могло так показаться: морской волк, частенько дававший волю своему кулаку и внутреннему желанию хорошенько напиться. Но это было не так. Ясно было одно – человек этот подчинялся только морскому ветру и волнам.

Однажды мы вышли с Полом подышать на верхнюю палубу. Разговаривая о жизни, мы даже не заметили капитана, сидевшего на бочке у грота. Лишь только, когда он зажег спичку, чтобы закурить свою любимую трубку, мы немного сконфузились. Мрачно-задумчивый взгляд мистера Тича был устремлен в пустоту. Видно было, что его мучила какая-то большая забота.

– Капитан, сэр…, – поздоровались мы, сняв шляпы.

– А, это вы, – вдруг он вышел из своей задумчивости. – Вот скажите мне на милость, господа, в чем смысл жизни?

– Служить другим и делать добро! – проговорил быстро Пол.

– Это сказал Аристотель. Нет-нет! Мне нужно, чтобы вы сами сказали мне, в чем смысл жизни человеческой? Ну, подумайте, поразмыслите как следует, – Пол задумался, подняв кверху голову. И меня заинтересовал этот вопрос: ведь действительно, в чем смысл жизни? Да вот хотя бы моей жизни, а не всего человечества.

– Мой смысл жизни в том, чтобы отыскать родителей, – ответил я.