Невероятное путешествие мистера Спивета

– Вы, верно, tr`es fatigu'e[2] с дороги, – продолжает мистер Джибсен. – Вижу, вы собрались на все случаи жизни. Il y a beaucoup de bagage! Mon Dieu! C’est incroyable, n’est-ce pas?[3]

– О да, – отвечаю я. – Люблю, знаете, быть готовым ко всему. Кто знает, что вы попросите меня сделать во имя науки.

Однако видение разбивается вдребезги, едва воображаемый офранцуженный Джибсен видит воображаемого меня, отнюдь не ставшего в этих фантазиях старше. А я гляжу на себя: французский дорожный костюм велик на добрых четыре размера, манжеты спадают на руки – на жалкие детские ручонки, – мешая мне пожать протянутую ладонь мистера Джибсена. Да, впрочем, он и сам уже потрясенно ее отдергивает.

– Уи-и-и! Un enfant![4]

Даже дитя с аккордеоном в ужасе перестает играть.

О да. Уи-и-и! В этом-то все и дело.

Я снял со стен инструменты, разложил их на ковре с изображением Льюиса и Кларка и, закрыв глаза, принялся расхаживать вокруг этой кучи, мысленно представляя себе здания Смитсоновского музея, и реку Потомак, и как осень сменяется зимой, а зима весной, а вишневые сады, о которых я столько читал, покрываются буйным цветом. La Capitale.

Почти восемь часов спустя, в 4:10 утра, я, наконец, вынырнул с окончательным вариантом списка, который распечатал и прикрепил изнутри к крышке чемодана:

1. Шестнадцать пачек коричной жевательной резинки «Тридент».

2. Запас нижнего белья.

3. Всего один телескоп: «Аврора» фирмы «Зуммель».

4. Два секстанта и один октант.

5. Три серые вязаные безрукавки и прочая одежда.

6. Четыре компаса.{51}

7. Бумага для рисования, полный набор карандашей и перьев Gillot и рапидограф Harmann.

8. Налобная лупа «Томас» (по-простому Том).

9. Два гелиотропа и старый теодолит – мамины подарки на десять лет. Теодолит еще работает, если его уговорить.

10. Мой дорожный навигатор «Игорь».{52}

11. Три синих блокнота: «Ньютоновы законы сохранения и горизонтальные перемещения мигрирующих птиц в северо-западной Монтане 2001–2004», «Отец и удивительное разнообразие его манеры косить траву» и «Лейтон: жестикуляция, устойчивые оговорки, интонации».

12. Пять пустых зеленых блокнотов З101-105.

13. Носовой платок (с бернстайновскими мишками).

14. С кухни: три батончика гранолы, пакетик «чириос», два яблока, четыре печенья и восемь морковок.

15. Темно-синяя парка с прорезиненными локтями.

16. «Лейка М1» и «Максимар»-гармошка среднего формата.{53}

17. Влагостойкая клейкая лента.

18. Радиоприемник.

19. Три пары часов.

20. Воробьиный скелет от орнитолога из Биллингса.{54}

21. Старая и дребезжащая землемерная цепь.

22. Железнодорожный атлас США.

23. Зубная щетка и зубная паста. Зубная нить.

24. Моя любимая мягкая игрушка, черепашка Тангенс.

25. Фотография нашей семьи, снятая четыре года назад, перед амбаром. Все смотрят в разные стороны – куда угодно, только не в объектив.{55}

Вещей оказалось раза в два больше, чем могло влезть в чемодан.

К несчастью, я не мог расстаться ни с одной из них, ведь этот короткий список и так уже был прорежен в четыре мучительных раунда шоу «Последний герой: аппараты». Наконец я кое-как застегнул молнию, аккуратно (и внутренне содрогаясь) усевшись на крышку сверху. Пока содержимое уминалось под моим весом, внутри что-то похрустывало: не то шестеренки, не то линзы. Однако я не сдвинулся с места – напротив, тихонько подбадривая чемодан, продолжал тянуть застежку.

– Ты справишься, дружище. Вспомни добрые старые времена. Они еще живы в тебе.