Невероятное путешествие мистера Спивета

Я выглянул в окно. За пеленой слабого дождика мерцало море оранжевых огоньков. Я бросил взгляд на часы. 4:34 утра. Наверное, это Грин-Ривер, еще один транспортный узел Тихоокеанской железной дороги. Интересно, что сейчас делают люди там, в городе мерцающих огней? По большей части, наверное, спят. Хотя очень может статься, какой-нибудь мальчуган проснулся и гадает про себя, каково это – ехать среди пустыни на товарняке. Мне даже отчасти захотелось поменяться с ним жребием, занять его место на темном подоконнике, отправить его в приключение навстречу неизвестности, а самому остаться и гадать, каково это.{93}

Поезд покатил дальше. Я смотрел, как влажные огоньки постепенно тают в безбрежной темноте пустыни.

Снова заснуть мне не удалось. Медленно проходила ночь. Очень скоро стало ясно: на этом поезде я не смогу спать полноценные и непрерывные восемь часов – лишь короткими и нерегулярными урывками. Слишком много внезапных остановок и троганий с места, слишком шумно, слишком трясет. Тот, кто заведовал тормозами, руководствовался целью доехать куда надо, а вовсе не дать мне, тайному пассажиру, возможность спокойно вздремнуть. Когда-то я рисовал схему, как дельфины спят только одной половиной мозга – это позволяет им плыть и дышать под водой без риска утонуть. Я попытался в подражание им спать одним глазом, но от этого лишь глаза стало щипать, да и голова разболелась, причем не половиной мозга, а вся целиком.{94}

Наконец, после бессонного расхаживания по салону туда-сюда, я решил: момент настал – пора заглянуть в чемодан. В «виннебаго» было практически совсем темно, лишь изредка где-то в великой пустыне вспыхивали непонятные огни. Включив фонарик, я направил луч на чемодан, облизал большой и указательный пальцы и медленно начал расстегивать молнию, опасаясь, что чемодан взорвется и разметает все мои пожитки по внутренностям «Ковбоя-кондо». Однако под крышкой все оказалось цело, несмотря на дикую гонку минувших двадцати четырех часов. Теодолит работал исправно, а когда я включил Игоря, тот честно запищал. Похоже, все было в порядке.

И тут я заметил блокнот доктора Клэр. Меня захлестнула волна вины. Что же я натворил? А вдруг я разрушил этим воровством всю ее карьеру? Чего она хватится раньше – пропажи сына или блокнота?

Вытащив блокнот, я посмотрел при фонарике на обложку. Может, мне удастся хоть капельку искупить грех, если я помогу ей решить тайну монаха-скакуна?

Я открыл блокнот. На внутренней стороне обложки доктор Клэр наклеила ксерокопию вырезки из чего-то вроде старинного дневника:

Мисс Остервилль? Знакомое имя. На вложенном под обложку листке бумаги доктор Клэр написала:

Единственное упоминание ЭОЭ по имени за всю Вайомингскую экспедицию. Из дневника Уильяма Генри Джексона, служившего в экспедиции фотографом в 1870 году. Гайден как-то описывает какую-то «даму» и ее «испачканные платья», но не уточняет. Я часто гадаю, что вообще делаю в этом мире, где так мало данных. Это не наука. У меня только и есть, что книга Энглеторпа, несколько дневников, архивы, еще кое-что – почему мне приходится додумывать? Есть ли у меня право на это? Одобрила бы ЭОЭ?

Единственное упоминание ЭОЭ по имени за всю Вайомингскую экспедицию. Из дневника Уильяма Генри Джексона, служившего в экспедиции фотографом в 1870 году. Гайден как-то описывает какую-то «даму» и ее «испачканные платья», но не уточняет. Я часто гадаю, что вообще делаю в этом мире, где так мало данных. Это не наука. У меня только и есть, что книга Энглеторпа, несколько дневников, архивы, еще кое-что – почему мне приходится додумывать? Есть ли у меня право на это? Одобрила бы ЭОЭ?

И тут до меня дошло. ЭОЭ. Эмма Остервилль! Ну конечно же! Моя прапрабабушка, одна из первых женщин-геологов во всей стране. Я не очень-то знал ее историю, но помнил, что в конце концов она вышла замуж за Терхо Спивета, который в 1870-ых работал стрелочником на железной дороге в Вайоминге, на станции «Красная пустыня». После свадьбы молодожены переехали в Бьютт, где он работал в шахте, а она оставила карьеру, чтобы растить детей. Чем и положили, я так полагаю, начало моей семье.

Доктор Клэр очень часто упоминала Эмму Остервилль.

– Первая вышедшая замуж за Спивета, – говорила она. – Большое достижение.

Она ссылалась на эту самую Эмму Остервилль так часто, что у меня невольно складывалось ошибочное убеждение, будто Эмма приходилась прабабкой ей самой, а вовсе не отцу.{95}