Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2

С камеей меж дрожащих пальцев, с застывшим взглядом, Летиция казалась теряющей сознание. И голос её был едва различим, когда она сказала:

- Значит он не умер? Тысячи раз я думала: - "Он умер, он умер... Иначе он бы нашел меня".

- Он вернулся, мадам. Он в Америке, у вирджинцев мсье Лафайета, и потому я его встретил.

- Он знает, что я здесь?

- От меня. Но он уже знал, что вы в Америке и примчался сюда. Не из-за битвы за независимость, а из-за вас.

В этот момент они услышали звонко отдававшийся в ночи галоп приближавшейся к дому лошади, путь которой освещался большим фонарем, который держал всадник. Всадником был полковник Элмер Диккенс. Отпустив поводья, он ускорял свое возвращение, ибо опасался оставлять ночью Летицию одну, из-за опасностей о которых мы уже упоминали. Было ещё одно опасение, но, слава Богу, она пока не шепнула ему на ухо. Спрыгнув на землю перед крыльцом, он взял лошадь за повод и отвел её в конюшню.

Летиция видела перемещающийся отсвет фонаря перед окном салона. Затем, три минуты спустя, когда он возвращался, услышав звук ключа, вставляемого в замочную скважину, она поспешно открыла окно и, обменявшись с Большой Борзой парой слов, выпустила того наружу, где он тотчас растворился в темноте.

Когда муж вошел в комнату, Летиция опять шила при ярком свете свечей. По крайней мере, она изображала это, но очень плохо. Руки дрожали так, что она тут же уколола иголкой палец, даже не почувствовав боли, совершенно утратив чувство реальности. Все что произошло казалось настолько обыденным и банальным, своего рода страшной комедией, где она была иной, совершенно иной, но пыталась играть саму себя, чтобы никого не удивить и не потерять вдруг хладнокровия. Рассмеяться безумным смехом, разразится рыданиями, или ещё Бог знает что сотворить. Ибо её экзальтация была двойственна: и розовая, и черная; а радость - безнадежна.

- Боже, - говорил Элмер Диккенс, поцеловав жену, и отойдя к огню согреть руки. - Теперь новые враги из-за этого проклятого союза племен. Думаю, что Лафайет отдал им форт на канадской границе, чтобы использовать его как базу для наступления на нас. В штате Нью-Йорк теперь будут хозяйничать индейцы. Прежде там снимали скальп с американцев, теперь будут с нас.

И так далее.

Его голос звучал словно с Луны или, более точно, это Летиция была на Луне, слыша его голос.

- Осталось ли ещё немного порто, моя дорогая? Я так устал.

Это действительно было так, ибо, когда Летиция спустившись с облаков, принесла ему стакан теплого молока, он выпил, не удивившись.

- Ты хорошо провела день? - спросил он.

- Превосходно, Элмер.

Только что у её в голове образовалась поразительная дыра: она не знала больше, сколько времени они женаты. Три года? Само время, казалось, рассыпалось в прах. Дорогой и добрый Элмер! Она слушала его (что за чертовщину он несет?) и смотрела как он ходит взад и вперед, и испытывала к нему ещё большую симпатию, чем обычно. Его хромота из-за пули, раздробившей в прошлом году левую коленку, которую она уже давно перестала замечать (не слыша даже стук о пол его левой ноги, не похожий на стук правой), вновь вдохнула нежное сострадание, испытанное ей во времена, когда они только познакомились и бывшее не из последних в букете сложных чувств, повлиявших на её согласие на брак.

Долговязый и немного сутулый (слишком много склонявшийся над картами), безвкусный и благовоспитанный, самоотверженный и набожный, этот сорокалетний человек вечно носил на своем безбородом лице страдальческое выражение, скрывающее его постоянное изумление от факта, что супругой у него это бесподобное создание, - Летиция, что заставляло каждую минуту спрашивать себя, достоин ли он её. Да, он немного староват, с бесцветным голосом, редкими волосами, и говорит он только о войне, не о любви. Летиция все время терзалась вопросом, желает ли она, чтобы он быстрее отмучился, либо она смогла его наконец полюбить. Вот почему было сказано, что её экзальтация была розовой и черной, а радость - безнадежной. Осмелимся сказать: она не знала, что делать с головой и сердцем. По крайней мере пока.

Но когда, наконец, часы пробили час ночи, Летиция отправилась в конюшню, где она назначила встречу Большой Борзой. А Элмер Диккенс погрузился в сон, вызванный отваром опиума, который он принимал каждый вечер, чтоб заглушить боль в раненой ноге, и чтобы не думать несколько часов, любим ли он, или Летиция дала согласие на брак лишь в признательность за то, что вырвал её из когтей зловещего, мрачного и развратного капитана Рурка.

Она же, вернувшись с небес на землю, сделала свой выбор.

- Мсье Кут Луйя, - сказала она Большой Борзой, вышедшему из глубины конюшни, услышав скрип открывшейся двери, - вы подвергли себя страшной опасности, принеся мне самую большую в жизни радость. Я буду вам вечно признательна. Уже годы, как мысленно я себя похоронила, но я вновь ожила в тот миг, когда вы мне сказали, что Фанфан жив и не перестает любить меня. Мсье Кут Луйя, я тоже никогда не переставала любить его и ни на минуту он не покидал моих мыслей и моего сердца.