Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2

Перестало ли судно погружаться? Этот вопрос в течение многих часов задавали себе экипаж и немногочисленные пассажиры шхуны "Иль де Франс", вышедшей с Мартиники и направлявшейся во Францию. Точнее говоря, в Брест. Но что касается большинства, несчастные уже перестали спрашивать о чем бы то ни было, посвятив остаток своей энергии тому, чтобы блевать или стонать, не имея уже ни сил, ни желаний, и лежали в своих подвесных койках, регулярно выбрасываемые из них под воздействием сильной бортовой качки и оказывавшиеся на полу. Около двадцати матросов, восемь из которых уже никуда не годились в результате падений или от ударов рей или просто из-за морской болезни; полдюжины пассажиров, которые мечтали только умереть и не обращали внимания ни на что остальное: таков был баланс сил на борту. Единственным светлым пятном на этом печальном фоне было то обстоятельство, что в такую погоду меньше шансов быть замеченным и перехваченным английскими патрульными кораблями.

Именно это говорил себе капитан Гамелен, который постоянно находился у руля и только время от времени освобождал руку для того, чтобы несколько секунд посмотреть в висевший на шее бинокль на яростные пенные гребни бушующих волн. Вызванные усталостью галлюцинации бередили его нервы и время от времени ему мерещился перед носом отчаянно содрогавшегося кораблем силуэт корвета-охотника - но, к счастью, нигде ничего не было и единственным смертельным врагом оставался ураган.

Гамелен увидел силуэт в плаще с капюшоном, появившийся в люке, и с облегчением подумал, что это Трюден, его второй помошник, пришел сменить его на вахте. Через какое-то время он понял, глядя сквозь пелену брызг и фонтаны воды, обрушивавшейся на палубу, что действительно плащ и капюшон принадлежали Трюдену, но в них был не Трюден. Он не мог узнать, кто с таким трудом направляется к нему, цепляясь по дороге за что попало, до тех пор, пока девушка не выпрямилась перед ним во весь рост.

- Черт возьми, мадемуазель! Немедленно вернитесь в свою каюту! Вас же смоет как соломинку! - закричал он.

Но кричать в этом грохоте моря! С тем же успехом он мог насвистывать песенку. Поэтому Гамелен сделал решительный и угрожающий знак, пытаясь перевести на язык жестов то, что он напрасно пытался ей прокричать. Но все впустую, девушка, прижавшись ртом к его уху (что несколько смутило капитана), сумела объяснить, что Трюден, у которого она заняла эти тряпки, не сможет выйти на вахту: на него свалился ящик и он лежит без сознания.

- Возьмите мой бинокль, - прокричал он ей после длинной цепочки ругательств и проклятий, которые мы не в состоянии здесь воспроизвести, что-то вроде: "Дерьмо, сын проститутки, выродок из сортира, упившийся лошадиной мочой". - Возьмите мой бинокль, так как если я отпущу этот проклятый руль, то следующей волной меня сбросит в воду, и посмотрите! Да нет же, не на меня! Туда! Вперед! Я вижу английский фрегат!

- Я ничего не вижу, - прокричала в ответ девушка, выполнив его приказ. Затем она добавила несколько слов, которых он не понял.

- Что? Что вы сказали?

- Я спросила, все ли у вас в порядке!

- Господи! - простонал он. - Она ещё спрашивает, все ли у меня в порядке! Ну, и что вы ещё скажете?

- Тогда я пойду, спасибо.

Ухватившись обеими руками за рею, которую, казалось, она сжимает просто с любовью, она громко смеялась под водопадом брызг, и продолжала осматривать бушующее море, явно получая удовольствие. Пятнадцать лет, почти ребенок - и одна, или почти одна, ведь на борту у неё не было ни одной преданной души. С самого момента отплытия с Мартиники капитан знал, что она не признает никаких резонов, но - ради Бога - теперь он нес за неё ответственность. Вот почему он нашел в себе силы, чтобы его голос хотя бы на три секунды преодолел рев бури, приказал девушке вернуться в свою каюту и добавил:

- Если вы тотчас же не сделаете этого, то я вас отшлепаю!

- Здесь! И вы думаете, что это вам удастся! Ведь у вас же не четыре руки! (И она снова рассмеялась.)

Надо же, какая нахалка! Он закричал, что отшлепает её позже, когда сочтет это необходимым, так как она не должна доводить капитана своими словами до бешенства, но, Боже мой! Он ведь тоже живой человек! И при мысли о том, как он задерет нижние юбки этой нахалке и спустит её кружевные панталончики из тонкого батиста, капитан испытал волнение, ничего общего с гневом не имеющее.

Мгновение спустя (не заметив неожиданно обрушившейся на них огромной волны) он был менее всего в настроении рассматривать ягодицы этой маленькой грациозной прелестницы, но у него не было времени изменить свои намерения и привестиугрозы в действие, так как именно в этот момент она закричала, что там, впереди видит судно, появившееся в бушующих волнах.

- Да? Я ничего не вижу. Много пушек? - закричал он испуганно.

- Нет. Это кто-то терпит кораблекрушение. Подождите, пока я взгляну в бинокль.

Без мачт, без бушприта, суденышко, поднятое на вершину волны, которая неожиданно стала пологой, казалось пустым.

- "Сэр Бэзил Джонс" - закричала девушка.

- Ха-ха-ха!