Невероятные приключения кота Сократа

С собакой у нас была настоящая бойня за мою миску. Я вам уже рассказывал, что Татьяна Михайловна посадила меня на диету? Она считает, что я слишком толстый кот и постоянно мне об этом напоминает. Я уже слово «толстый» на нюх не переношу и как только его слышу, у меня начинается нервная дрожь. Так вот, несмотря на мою диету, я все равно очень сдержан в еде. Я же не дворняга какая-то, чтобы набрасываться на еду, словно первый и последний раз ее вижу. У меня такое правило: я всегда аккуратно подхожу к миске, нюхаю продукт, а уж только потом приступаю к еде. Хозяйка иногда даже возмущается:

– Что ты там нюхаешь? Положили, ешь, а то в следующий раз вообще ничего не получишь.

Я от этого хамского обращения прямо иногда дар мяукать теряю.

Правило второе: я немного поем и отхожу от миски. Говорят же диетологи, что надо есть понемногу, вот я и рассуждаю, сейчас немного съел, чуть позже еще поем. Растягиваю, так сказать, удовольствие. Прихожу через какое-то время, а в миске пусто. Тут и следователем не надо быть, чтобы понять кто вор. Не хозяин же с хозяйкой и не Димка с Катькой на мою миску покусились. Конечно же, это ушастая, наглая собака. Как вы думаете, что делает это животное? Пухе на кухню заходить категорически запрещено, чему я несказанно рад. Но, когда никого рядом нет, и все разошлись по своим делам, собака втихаря проникает в кашеварню и прямиком мчится к моей миске, ибо знает подлая воровка, что там лежит вкусняшка. Ну, и, естественно, Пуха все вылизывает одним движением языка, при этом загоняя мою посудину за холодильник. Потом, когда наступает время моей трапезы, хозяйка, конечно же, обвиняет меня и говорит:

– Сократ, зачем ты постоянно миску загоняешь за холодильник?

Я вам что, Валерий Харламов или Павел Буре? Нашли хоккеиста. Скажу вам честно, я так устал от этих наветов! Но как, скажите, как бороться с вами, люди? Вы сами все время врете и меня обвиняете незаслуженно.

У меня созрел план мщения: я поставлю тебя на место, коварная собака. В следующий мой прием пищи, я уже нарочно оставил в миске еду. Как обычно отошел, сел под батареей и сижу, умываюсь. А сам наблюдаю за извергом. Вижу, она лежит на границе между кухней и прихожей. Это ее место. Александр Петрович ее выдрессировал и когда она будто случайно заходит на кухню, он в этот момент начинает петь:

– На границе тучи ходят хмуро ….

Она слышит слово «граница» и сразу возвращается на место.

Как-то у нас в гостях был коллега хозяина по работе, он, услышав и увидев это действо, долго-долго смеялся, прямо, что говорится, до слез.

Пока домочадцы заканчивали свой ужин, я растянулся на полу и притворился спящим. Как только все разошлись, эта воришка на полусогнутых лапах направился прямиком к моей посудине, проходя мимо меня с наглой мордой, и даже не смутившись моего присутствия. В тот момент, когда она открыла рот и приготовилась смести языком остатки моего ужина, я зашипел, словно змей-горыныч. Не хватало только пламени изо рта. Пуха от страха подпрыгнула, взвизгнула и пулей вылетела из кухни. Я, для большего эффекта, побежал за ней и по-кошачьи прошипел ей:

– Запомни, в следующий раз поцарапаю нос.

Пуха оказалась сообразительной собакой, следующего раза больше не было. И после этого инцидента наши отношения постепенно начали налаживаться, даже появилось некоторое взаимопонимание. Но, правда, это только касалось территории внутри дома, на улице же действовали другие правила. Тут Пуха бесчинствовала и творила, что хотела, буквально не давая мне проходу. Хорошо, что она не обладала даром лазанья по деревьям, заборам, запрыгиванием на окна, иначе, мне бы и там покоя не было. Я заберусь на ветку и наблюдаю за хулиганкой, а та волчком крутится, прыгает, гавкает, а сделать ничего не может.

Глава 6

Самое тусовочное место в нашем доме – это кухня. Вечерами в будние дни семья собирается за обеденным столом, и обсуждает события, случившиеся за прошедший день. Я тоже всегда присутствую на этих посиделках, куда без меня. Да и интересно послушать, что происходит у людей, о чем говорят. Я обычно занимаю место на тапочках хозяйки, очень мне нравилось на них лежать. Правда, Татьяна Михайловна, иногда забывала, что я на них лежу и, как бывало не раз, случайно на меня наступала. Я, конечно, возмущаюсь, мол, неужели нельзя запомнить раз и навсегда, что это мое коронное место. Так нет же, еще на меня накричит и, в итоге, я остаюсь виноватым. Разве это справедливо?

Как-то вечером за чаем, Катя спросила у отца:

– Папа, а как устроено государство?

Я от удивления даже глаза приоткрыл, думаю, с чего это девчонку такие вопросы интересуют.

А она, как будто, почувствовав мое удивление, говорит:

– Нам в школе на уроке обществознания учительница рассказывала об устройстве государства, но, я, если честно, ничего не поняла.

Александр Петрович улыбнулся и говорит: