Невероятные приключения Шарлотты Бронте

Я чуть не струсила перед лицом вероятной встречи с ним в ее присутствии, но, пересилив страх, поднялась по ступенькам крыльца. Сердце бешено колотилось, в висках стучало. Дверь была приоткрыта. Странный красный свет горел за ней. Желая очной ставки, но испытывая страх перед нею, я шире распахнула дверь и заглянула внутрь. Справа от меня была небольшая гостиная, стены которой украшали темно-красные с золотом обои и ковры. Пол покрывал красный ковер с турецким рисунком, в котором утопали ножки бордовых бархатных диванов и кресел. На резном столе стоял медный самовар. На каминной доске горели красные свечи. Избыток красного цвета вызывал впечатление изливающейся откуда-то и захлестывающей меня крови. Я ощутила запах кофе и экзотических духов. Робеющая, но обуреваемая любопытством, я вошла в дом.

Слева марш покрытых ковром ступенек вел наверх. Я услышала женские стоны и мужской голос, негромкий, но требовательный. Хоть и не являюсь экспертом в подобных делах, я догадалась, что там предаются любви. Слейд был с Катериной. Боль чуть не разорвала мне сердце. Я надеялась найти Слейда здесь, но не хотела думать о том, что могу застать его в столь интимной обстановке. Тем не менее я начала украдкой, словно вор, подниматься по лестнице, как никогда жаждая встретиться со Слейдом, пусть даже для этого мне пришлось бы стать свидетельницей того, что причинило бы мне еще более горькое страдание.

Стоны Катерины перешли в крик; голос мужчины стал настойчивей. Видимо, они приближались к кульминации. Я знала, какой это восторг. Однажды я пережила его со Слейдом и, должна признаться, впоследствии много раз, одна, лежа в постели; тем не менее я до сих пор была девственна. Мне никогда не довелось в полной мере испытать наслаждение, которое испытывала сейчас Катерина. Задыхаясь от гнева и ревности, захлебываясь слезами, я поднялась уже до середины лестницы, когда Катерина начала пронзительно визжать.

Ее визг был настолько громким и резким, что стало больно ушам. Я поняла, что мое восприятие было искажено ревностью, что эти крики означали не восторг, а ужас и боль. Они были звуками не любовного наслаждения, а, скорее, смертной муки. От испуга я споткнулась и упала на колени — раздался глухой отозвавшийся эхом удар. Не сдержавшись, я вскрикнула и тут же услышала быстрые шаги, удалявшиеся по другой, видимо, черной лестнице. Хлопнула дверь. Должно быть, мужчина убежал, его голоса больше не было слышно. Между пронзительными воплями Катерина выкрикивала что-то по-русски — наверное, звала на помощь.

Что мне было делать: откликнуться на ее призыв и обнаружить свое нелегальное вторжение в чужой дом или улизнуть, чтобы избежать неприятностей?

Дочь священника не может повернуться спиной к человеку, попавшему в беду. Я бросилась вверх по лестнице и чуть не упала снова, споткнувшись о порожек комнаты. Невероятная картина, похожая на средневековое изображение сцены распятия, предстала моему взору: обнаженная фигура с раскинутыми в стороны руками и вытянутыми ногами лежала на золотом фоне, напоминая Иисуса на кресте. Лишь тонкая белая простыня прикрывала низ ее живота. Торс и бедра были покрыты глубокими кровоточившими ранами.

Я сквозь очки щурила свои близорукие глаза, пытаясь понять, что это передо мной, когда фигура на кровати со стоном зашевелилась. Я различила женскую грудь и поняла, что это Катерина, лежащая на парчовом покрывале. Ее запястья и щиколотки были веревками привязаны к кованой чугунной кровати, голова откинута назад, черные глаза от ужаса сделались и вовсе неправдоподобно огромными.

Увидев меня, она произнесла какую-то нечленораздельную для меня мольбу. Я бросилась к ней и попыталась развязать веревки, удерживавшие ее руки, но она так отчаянно сопротивлялась, что узлы затягивались еще туже.

— Лежите смирно, — сказала я.

Однако она боролась, как загнанный дикий зверь. Я осмотрелась в поисках чего-нибудь, чем можно было бы разрезать ее путы, и заметила на ковре кинжал. Его черная рукоять и длинное стальное лезвие были перепачканы кровью. Он явно был тем орудием, которым терзали Катерину. Мне стало дурно при одной мысли о том, что придется прикоснуться к нему, но выхода не было: я схватила кинжал и разрезала веревки. Катерина застонала и ладонями зажала самую глубокую рану — разрез, шедший вдоль всего низа ее живота.

— Я побегу за помощью, — сказала я.

Она схватила меня за запястье:

— Нет! Не оставляйте меня!

У нее была стальная хватка — моя рука словно попала в медвежий капкан. Я попыталась освободиться, но не смогла. Тогда я попробовала убедить ее в том, что ей необходим врач.

— Бесполезно, — сказала Катерина. — Я умираю. — Ее дыхание было частым и прерывистым. — Пожалуйста, побудьте со мной. Я не хочу умереть в одиночестве.