Невероятные путешествия

«Волны, однако, высоки и несут белые гребни; это море показывает в улыбке зубы — совсем как жестокий ребенок. Перед детьми скрывают свой страх. Так и я скрываю свой испуг, поднимая заштопанный парус. Едва набрал не ахти какую скорость — начался лов. Вокруг меня показываются большие зеленые и голубые пятна. Это рыбы, которые пока очень недоверчивы и никак не хотят подойти поближе. При малейшем моем движении они поспешно отплывают, ныряя и исчезая в глубине. Необходимо все же найти какой-то способ их ловить. Целый день я посвящаю тому, чтобы нужным образом согнуть конец моего ножа. Делаю это осторожно, чтобы не сломать его, пользуясь плоским веслом вместо наковальни. Затем с помощью тонкого тросика укрепляю рукоятку ножа на конце весла, чтобы попытаться наконец поразить этим импровизированным гарпуном первую же рыбу, которая приблизится на соответствующее расстояние. На лодке всякие предметы могут заменить веревку: галстук, шнурки для ботинок, пояс, тросик… У каждого потерпевшего найдется по крайней мере один из этих предметов. Для меня важно не применять ничего из так называемых emergensyfishingkits[1], так как в большинстве случаев в распоряжении потерпевших нет таких комплектов. Вот почему я должен был использовать для ловли рыб такие предметы, которые обычно имеются на борту. В это время, к большому моему удивлению, над головой у меня пролетело несколько птиц. Я был убежден, что с той минуты, как потеряю из виду сушу, уже не увижу их. Еще одно предубеждение «сухопутных крабов»! Не было ни одного дня, чтобы я не видел птиц. Казалось, одна из них особенно ко мне привязалась: ежедневно в течение всего плавания она прилетала часа в четыре, чтобы описать над «Еретиком» хотя бы несколько кругов».

28 октября случилось на первый взгляд мелкое происшествие, сыгравшее тем не менее опасную роль в дальнейшем: лопнул браслет часов, и Бомбар прикрепил их английской булавкой к свитеру. Однако в таком положении автоматические часы часто останавливались. Вскоре Бомбар совершенно потерял представление о точном времени. Уже сориентировавшись в специфике ситуации потерпевшего, мореплаватель составляет распорядок дня. Он намерен ложиться и вставать с солнцем. Утром будет собирать летающих рыб, если они упадут на плот, и, позавтракав ими, займется ловлей рыб на удочку. Потом — осмотр плота: ведь резиновая ткань очень легко протирается. Получасовая гимнастика для сохранения работоспособности мышц. Вылавливание планктона для получения минимума витаминов. В полдень — измерение высоты солнца. В четырнадцать часов медицинские исследования: давления крови, температуры и т. п., а также метеорологические измерения. Затем отдых, во время которого можно послушать музыку, почитать. Перед заходом солнца снова физиологические исследования и подведение итогов дня, запись наблюдений.

Поначалу Бомбару досаждала теснота на плоту и невозможность принять удобную позу. Однако постепенно он стал привыкать и к этому неудобству.

29 октября он впервые, по его собственным словам, начинает осознавать рискованность положения, в котором оказался. Одинокий, беспомощный, затерянный среди просторов океана, он плывет по воле ветров и волн.

Проходят дни, на теле мореплавателя появляются мелкие экземы. Но он решает, для соблюдения аутентичности ситуации потерпевшего, употребить лекарства лишь в крайнем случае.

30 октября Бомбар, имея уже позади 11 дней пребывания в океане, оценивает оптимистично, что его рейс продлится еще 23 дня (в действительности он продолжался еще 54 дня).

1 ноября, ошибочно считая, что находится на 20° северной широты, он поворачивает направо и берет курс на юг. Этого курса он будет придерживаться почти до конца путешествия. По мере отдаления от суши уменьшается количество птиц и рыб. Однако двух часов лова ежедневно хватает, чтобы обеспечить достаточное количество пищи.

На следующий день мореплаватель оказывается на краю гибели. Случайно соскальзывает с плота надувная подушка, и он замечает это лишь тогда, когда она находится за несколько сотен метров от плота.

«Я спустил парус, выбросил плавучий якорь и, нырнув, пустился в погоню за своей потерей. Плаваю я хорошо, поэтому догнал ее в несколько минут. Каково же было мое изумление, когда, желая возвратиться к лодке, я заметил, что она удаляется от меня и мне никак не удается сократить разделяющее нас расстояние. Плавучий якорь, как парашют после приземления, сложился плоским флажком. Ничто уже не тормозило дрейфа. Я был уверен, что усталость одолеет меня раньше, чем позволит догнать беглеца… Еще немного — и „Еретик“ поплыл бы дальше без меня.