Невероятные случаи зарубежной криминалистики. Часть 1

Девять судебных экспертов, семьдесят два свидетеля и присяжные из почетных граждан во главе с избранным председателем – мясником из городка Брухаль, должны были решить, виновен или невиновен подсудимый. Он предстал перед эрцгерцогским судом присяжных в Карлсруэ 17 июля 1907 года. Мрачный, замкнутый молодой человек оказался в центре внимания газетчиков многих стран мира. Процесс стал сенсационным. Несколько тысяч галдевших зевак пытались проникнуть в зал суда. Они свистели, кричали, пытались прорваться сквозь полицейский кордон. Полицейские и жандармы вынуждены были обнажить сабли, чтобы остановить разбушевавшуюся толпу. Но это им не удалось. Когда полицейские не смогли удержать толпу, власти вынуждены были вызвать две роты солдат. Военные наступали на толпу с винтовками наперевес, с примкнутыми штыками, но их встретили камнями.

Все судебные процессы начинаются с зачтения обвинения. Затем подсудимый должен рассказать о своей жизни, а государственный прокурор старается доходчиво объяснить присяжным, в чем именно он обвиняет подсудимого. В совершении уголовного преступления адвокат Гау не признался и даже отказался отвечать на большинство вопросов судьи. Поэтому его бывшие коллеги – юристы, вынуждены были начать с самого начала. Где и когда он родился, где учился, с кем встречался, как познакомился с семьей Молитор. Так перед публикой предстала беспорядочная жизнь студента Гау. Напрасно протестовал адвокат подсудимого, стремившийся оставить в тени хотя бы этот период жизни своего подзащитного.

– Полагаю, что нет причины для такого решения, – заявил государственный прокурор доктор Блейхер. – Пусть присутствующие услышат, какую дикую жизнь вел подсудимый с ранней юности.

– Подсудимый, – продолжал допрос председатель, президент земельного суда доктор Эллер, – нам известно, что вы уже будучи студентом вели распутный образ жизни в Трире, а позднее во Фрайбурге и в Берлине и у вас были постоянные связи с женщинами.

– Я этого не отрицаю, господин председатель, – признался Гау.

– Когда вы в Аяччо познакомились с Линой Молитор и стали ее любовником, то убедили ее снять с банковского счета две тысячи марок. Вы хотели этими деньгами позднее финансировать побег?

– Да, господин председатель.

– Подсудимый, еще до начала разбора улик я хотел бы снова спросить вас – вы убили свою тещу?

– Нет.

– Возможно, вы станете отрицать, что во время совершения преступления находились в Баден-Бадене?

– Нет. Этого я не отрицаю.

– Вероятно, у госпожи Молитор были враги?

– Этого я не знаю. Но если бы и знал, все равно не ответил бы.

– Подсудимый, мы узнали, что вы в парике и с приклеенными усами и бородой приехали в Баден-Баден. Из показаний свидетелей нам также известно, что вы, изменив голос, позвонили своей теще и вызвали ее из дома. Вы сознались, что переодетый и с заряженным револьвером во время убийства находились на улице, на которой была убита госпожа Молитор. Объясните, наконец, что значат эти странные поступки? Какие причины заставили вас вести себя столь странным образом?

– Мне нечего к этому добавить, – сказал Карл Гау.

– Тогда перейдем к случаю с чеком, предъявленным для оплаты в венском банке. Кого, собственно, вы хотели обмануть?

– У меня и в мыслях не было никого обманывать. Когда я выехал из Вены в Баден-Баден, то обнаружил, что кто-то украл у меня деньги, которые я получил по чеку. Я приехал в Баден-Баден к жене и теще без единого гроша и рассказал, что со мной приключилось. Теща сообщила об этом телеграфом в банк, служащие банка, по-видимому, неправильно истолковали текст телеграммы.

Было бы хорошо, если бы обвиняемый объяснил, почему его жена приехала из Соединенных Штатов в Европу, – сказал государственный обвинитель.

– Моя жена после рождения нашей дочери хворала. У нее была какая-то болезнь в брюшной полости, и врачи определили, что ей необходимо сделать операцию. Ее прооперировали в Мюнхене в то время, когда я находился в Турции. Послеоперационный период она провела у своей матери в Баден-Бадене. Здесь мы встретились, когда я вернулся из Турции.

– Кто, кроме вас, вашей жены и дочери жил на вилле?

– Теща и, разумеется, прислуга.

– И больше никто?

– Ах, совсем забыл, еще моя свояченица!

– Вы забыли о свояченице Ольге? – не преминул съязвить государственный обвинитель Блейхер, а председатель суда добавил:

– Когда вы на Корсике познакомились с семьей Молитор, с кем вы сначала познакомились – с вашей будущей супругой или с ее сестрой Ольгой?

– На этот вопрос я отказываюсь отвечать, – упрямо сказал подсудимый.

– Когда в конце октября прошлого года вы с женой, дочерью и свояченицей уехали в Париж, то по дороге или во время пребывания в Париже было что-нибудь между вами и свояченицей Ольгой?

– Отказываюсь отвечать.

– Ревновала ли вас супруга к своей сестре?

– Не знаю.

– Через несколько дней после вашего приезда в Париж ваша теща получила телеграмму следующего содержания: «Приезжай первым поездом в Париж. Ольга больна. Лина». Когда теща действительно приехала в Париж, то увидела, что Ольга здорова. Ваша супруга не посылала телеграмму. Это сделали вы?