Невероятный М.

Выстрел. Это полицейский, худенький, маленький, выстрелил в воздух. Гвалт тут же прекратился, и полицейские смогли быстро скрутить оторопевших грабителей и затолкать их в машину.

Такие мелкие магазинчики как этот страдали от грабителей больше всего: располагаясь в нелюдных проулках, где аренда была подешевле, они так и манили любителей легкой наживы.

Полиция редко оказывалась поблизости в нужный момент. Произошедшее сегодня – счастливое исключение. Но помимо полиции есть и другие. Я, например, мог бы спугнуть грабителей.

Возможно, даже стоило попробовать. Я мог бы стать героем. Под покровом ночи творил бы добро. Или предотвращал зло. Пытался бы предотвратить зло. Человек-попытка-не-пытка, Тот-над-кем-нельзя-громко-смеяться-в-его-присутствии. До дикости наивные фантазии, но они были хороши уже самим своим существованием. Я давно не мечтал и остался собой доволен.

Осознавая свою ничтожность, а также, весьма кстати, – ничтожность бытия, я решил попробовать и, вооружившись газовым баллончиком, организовал вахту у магазина игрушек.

Я просидел за мусорными баками две ночи, а на третью в проулок осторожно втиснулась машина гарды. Двое направились в мою сторону. Тот, что что был покрепче и поусатее, ослепил меня фонариком.

– От жильцов поступил звонок. Нам сообщили, что третью ночь кто-то прячется рядом с магазином. Сэр, скажите, Вы бывали здесь раньше?

Я никогда не умел врать и оказался в полицейском участке. Объяснился, как смог. После долгих совещаний меня отпустили. Так я не стал героем.

Я даже себе не могу помочь, не говоря уже о тех, кого я совсем не знаю. Не помню, чтобы я вообще кому-то помогал. Просто так, по доброй воле, просто потому, что был внимателен и не смог пройти мимо. Я не испытывал особенных чувств на этот счет, но решил, что задуматься стоит, как только выдастся свободная минутка.

Нет, был случай… Несколько месяцев назад я в пятый раз, – это точная цифра, учитывающая сложную систему всех «но», «если бы» и «почти», – оказался на вечеринке. Коллега с работы, с которым мы иногда перекидываемся парой слов, пригласил меня, полагаю, из исключительной вежливости: я просто был рядом, когда он приглашал кого-то другого. Мы оба понимали, что я, отвечая взаимной вежливостью, не должен приходить. Но я проигнорировал приличия.

Вечеринка выдалась из разряда «лучше, чем ничего». Весь вечер я сидел на неудобной скамейке, вероятно, не предназначенной для сидения, и наблюдал, наблюдал, наблюдал. Вот девушка, кажется, ищет, с кем бы поговорить, симпатичная, кстати. Вот она идет в мою сторону, вот я начинаю таращиться на нее, стараясь скрыть немигающий взгляд в тени обильных бровей. Невероятно, слишком невероятно: она резко меняет направление и подходит к другому одиноко сидящему. Что ж, пожалуй, я помог тому парню. Они очень мило общались, хотя я и не слышал, о чем шла речь. Как старые знакомые – с таким сдержанным интересом. Может быть, я помог сразу обоим, в чем, если быть откровенным, нет моей заслуги. Но я не всегда хочу быть с собой полностью откровенным.

Спустя несколько дней после освобождения из полицейского участка я ехал вдоль набережной, доставляя очередной сверхсрочный заказ. Все шло, как обычно: однообразные дни, наполненные лишь усталостью и гулом в ушах. Был канун Рождества, но это меня не занимало. Я был пуст, как никогда. Все, чем было наполнено сейчас пространство моей черепной коробки – это дорога. От края до края, от уха до уха – все было дорогой, голым асфальтом в белых и желтых полосах, влажно поблескивающим в свете фонарей.

Я не заметил его. Справа прямо под колеса моего скутера выскочил парень. Я его не видел, никак не ожидал, что из потока машин кто-то на меня выпрыгнет. Я рванул скутер вправо, в сторону, противоположную той, куда устремился парень, и, не сбавляя скорость, проскочил перед носом с визгом затормозившего такси. Скутер меня подвел: тормоз не сработал. Вот я уже на тротуаре, и передо мной ничего, кроме красной кирпичной стены. Не помня себя, я спрыгнул со скутера. Уже в полете, таком же замедленном, как полет склянки с хлопьями в один из самых счастливых дней моей жизни, я видел сплющиваемое об стену единственное свое транспортное средство. Увлеченный трагедией ржавого труженика, я не увидел, куда лечу, и спустя мгновение приземлился ровно в центр цветочного киоска.