Невесомость (СИ)

- Ни сколько, она плотная, - ответила я с улыбкой, торопливо набрасывая на себя любимую джинсовую куртку в стиле восьмидесятых годов. - Что-то я торможу немного.

- Сегодня имеешь на это право, Анжел! Этот день в твоем полном распоряжении.

- Не совсем, - вмешалась, рассмеявшись, мама, выйдя нас проводить. - Девочки, в пять у нас ужин, хорошо? Так что никуда не пропадайте.

- Тёть Надь, я точно никуда не пропаду, - заверила маму Карина. - Мне никуда сегодня не надо, поэтому после уроков я сразу домой помогать вам готовить.

- Мам, если хочешь, я отпрошусь у Лизы Алексеевны, и все вместе займемся ужином.

- Нет, нет, нет, Анжел, мы и вдвоем с Кариной справимся, да ведь? - с теплом посмотрела она на неё.

- Конечно! Тем более это твой день рождения, Анжел. Это, как минимум, неправильно, когда человек сам готовит себе праздник, поэтому ты сегодня от всего освобождена.

- Пожалуйста, освободите меня от уроков! - рассмеялась я, взяв с пола рюкзак. - Ну всё, мам, мы побежали. До вечера!

Попрощавшись, мы покинули стены квартиры.

Какой бы ярой любительницей осеннего времени года я ни была, тепло и солнечный свет тем утром были мне, как никогда, любимы. Весна открывала двери самой жаркой, самой яркой и красочной поре - лету. Официально до него ещё оставался целый месяц, но в воздухе уже царили его отголоски, хотя отовсюду исходил сладостный аромат цветущей сирени и яблони, что так любила и ждала Карина. Есть что-то непередаваемо прекрасное в этих цветущих белоснежных и фиолетовых красавицах. То, что сложно объяснить, можно лишь почувствовать. Веяние новой жизни. Чистой страницы в жизни. Предвкушение чего-то хорошего, чего-то важного. Карина права, весна хороша тем, что в отличие от осени, она дарит самое светлое настроение. Сложно грустить и впадать в уныние или депрессию, когда вокруг всё просыпается от зимней спячки, когда всё готово к жизни и приятно что-то нашептывает тебе. Кажется, я начинала любить весеннюю природу, несмотря на то, что осень была особо мне дорога своим вдохновением.

В то утро мы едва успели с Кариной к началу первого урока. По расписанию у нас стояла география, поэтому, сдав верхние вещи в гардероб, мы поспешили в кабинет.

В моей груди всё трепетало от волнения. Я была уверена, что Карина не стала умалчивать о моём дне рождении, и что за дверями аудитории меня ждали поздравления наших одноклассников. В такие минуты я всегда чувствовала себя неловко. Принимать поздравления от родных людей и в неформальной обстановке гораздо легче, чем в стенах школы. Но мои предположения не оправдались.

Войдя в кабинет, где царила атмосфера разговоров и смеха за несколько минут до звонка, мы с Кариной со всеми поздоровались и прошли на свои места. Ни один человек меня не поздравил. С одной стороны, я испытала облегчение, но с другой стало немного досадно и стыдно за то, что я себя настроила на совсем иную встречу. И с чего я была так уверена, что наш класс знал о моём дне рождении? Может быть, Карина забыла им упомянуть об этом? Или же, напротив, она предупредила ребят, но они намеренно не стали меня поздравлять? Как же это было глупо. Нет, я не чувствовала ни капли обиды или разочарования, мне просто стало немного не по себе от своей ложной уверенности. А ещё и Дениса не было на своём месте, хотя обычно он приходил раньше меня.

Боевой настрой начал постепенно улетучиваться. А когда к началу второго урока я осознала, что Денис уже точно не придёт, мне захотелось, чтобы этот хоть и начавшийся хорошо день и вовсе поскорее подошел к концу. Радовало лишь то, что после уроков нужно было к Лизе Алексеевне, а занятия с ней всегда поднимали настроение.

- Анжела! С твоим совершеннолетием тебя! - восторженное просияла она, встретив меня на пороге своей квартиры. Эта девушка была одета в светло-синюю джинсовую рубашку на металлических пуговицах, заправленную в черную расклешенную юбку, длина которой едва касалась колен. Темные волосы моей учительницы были распущены и слегка завивались на концах, придавая её и без того красивому, аристократичному лицу мягкости и обаяния. Весь внешний вид Лизы Алексеевны говорил о её внутренней гармонии, о неиссякаемом творческом потоке и интеллигентности. Она выглядела так, как я всегда представляла себе образ поэтесс двадцатого века, поражающий своей внешней хрупкостью, но огромной духовной силой изнутри. - Скорее проходи!

Увидев эту бесконечно милую девушку, я почувствовала, что ко мне начинало возвращаться утреннее настроение.

- Счастья тебе, дорогая! Огромных творческих успехов! - говорила Лиза Алексеевна, закрыв за мной дверь и заключив в свои объятия. - Душевного тепла, гармонии! Побольше ярких впечатлений, которые бы вдохновляли тебя! Жизненной суеты, событий, радостных мгновений! В общем, всего, чего ты только желаешь, Анжел! Я поздравляю тебя!

- Лиза Алексеевна, как же это приятно! - не могла я сдержать переполнявшие меня эмоции от столь теплого и искреннего поздравления. - Спасибо вам большое! Эти слова очень мне дороги.