Невеста

В четверг она ждала его до половины девятого.

В пятницу позвонила ему по автомату, хотя знала, что вызвать к телефону человека, работающего на линии, почти невозможно. В свое время Володя дал ей телефон диспетчера, но просил звонить разве что в крайнем случае.

Но ведь это и был крайний случай!

— Нету Харламова, — ответил диспетчер.

— Он на линии? — спросила Валя.

— Да нет, — усмехнулся диспетчер, — он свою линию уже перешел.

«Ну вот, — сказала она себе. — Вот это и случилось». Стараясь говорить как можно спокойнее, она спросила:

— С ним… что-нибудь произошло?

Диспетчер ответил, что Володя арестован.

Валя повесила трубку и долго не могла оторвать от нее руку.

Потом побежала в милицию. Ее направили к следователю.

— Нет, — ответила Валя Митрохину, — в тот день мы не встретились.

— А этого… Васина, вы знали?

Валя покачала головой.

— Но он, судя по всему, был другом Харламова. Иначе зачем бы Володя стал просить у него руль? Представьте себе, — Митрохин чуть придвинулся к Вале и поднял указательный палец, — едут в кабине грузовика два человека — шофер и сопровождающий. Первый раз видят друг друга. Ни с того ни с сего сопровождающий просит передать ему руль управления, а шофер покорно соглашается. Выглядит странно, правда? Может быть, Харламов в разговорах с вами когда-нибудь все же упоминал имя Васина?

Валя подумала немного.

— Нет. Никогда.

— И вы не знаете, что означали слова Харламова насчет свадьбы?

— Понятия не имею.

— Почему ваш Володя так странно вел себя на суде? — продолжал спрашивать Митрохин.

— Не знаю…

— Но вы согласны, что он вел себя странно? На предварительном следствии показал, что слышал звук удара при наезде на велосипедиста, хотя самого наезда в темноте не видел. Так? Далее, он показал, что спросил Васина…

— Конечно, конечно! — торопливо воскликнула Валя. — Ведь если бы он видел, как наехал на человека, и захотел сделать вид, что не видел, зачем бы ему было спрашивать Васина?

— Логично, — согласился Митрохин, — но вы забываете об одном обстоятельстве. Решающем. Васин все это отрицает. Говорит, как вы помните, что Харламов к нему не обращался.

— Но почему суд поверил ему, а не Володе?

— Да потому, что ваш Володя вел себя и на очной ставке и на суде по меньшей мере глупо! — громко, как будто в нем что-то прорвалось, воскликнул Митрохин. — Надеюсь, это-то вам очевидно?

— Я не верю ни одному слову Васина, — сказала Валя. — Он все врет.

— Почему же тогда Харламов не разоблачил его на очной ставке или на суде? — снова спросил Митрохин.

Вале захотелось крикнуть: «Не знаю! Ничего не знаю! Я убеждена только в одном — в том, что Володя — честный человек, что его нельзя судить так строго, что это жестоко, понимаете, жестоко!..»

Но она сдержалась.

— Я тоже удивляюсь, почему он так себя вел, — ответила Валя, стараясь говорить спокойно, — и тем не менее убеждена в его правоте… То есть не в правоте, — поспешно поправилась она, — он, конечно, виноват… Но такой человек, как Володя, не мог оставить раненого на дороге и уехать. Понимаете, не мог!

— Вам кажется, что не мог, — пожал плечами Митрохин, — а вот судя по характеристике с места работы…

Валя молчала. Эта характеристика и для нее самой была полной неожиданностью.

— Не знаю, в чем тут дело, — тихо сказала Валя, делая усилие, чтобы не заплакать. — Я понимаю, вам нужны факты, документы с печатями!.. У меня их нет. У меня ничего нет. Но я знаю, твердо знаю: Володя не такой, как написано в этой бумажке.

— Но почему он не защищался в суде?

— А почему Васина защищали два адвоката, а Володю ни один? Это, по-вашему, справедливо?

— Общественного защитника выделили на производстве. Ему было поручено защищать Васина. Не Харламова, а Васина. Кроме того, был еще адвокат. Каждый обвиняемый имеет право на адвоката.

— А Володя?

— Разумеется, и он тоже. Харламову был предложен адвокат. Но он отказался. Вы это слышали. Конечно, подсудимый может защищаться и сам. Некоторые даже считают, что они сделают это лучше адвоката. А как вел себя ваш Володя? Разве он защищался? Топил он себя, вот что! Вы согласны?

— Да, — тихо ответила Валя.

— В чем же все-таки дело?

Она молчала.

— Видите ли, — тяжело вздохнув, продолжал Митрохин, — я ведь, собственно, никакой не юрист. Пока не вышел на пенсию, не имел к юриспруденции никакого отношения. Народный заседатель — это мое, так сказать, партийное поручение. Когда вы крикнули, что приговор несправедлив, я подумал: может быть, вам известны какие-нибудь факты, которые могут пролить, как говорится, свет…

Он замолчал, вопросительно глядя на Валю.

4. Я все выдержу

«Вот и все, — подумала Валя. — Сейчас он поднимется и уйдет. Наверное, он хороший человек. Только показался мне таким сердитым. А на самом деле хороший. Хотел помочь Володе. Думал, я что-то знаю…»