Невеста

Рванулась. Зашипела. Выбросила руку, готовая впиться в лицо острыми когтями. И живое железо, отзываясь, выпустило иглы.

– Скажи, тебе не виделось в этом… возмездие? – шепотом спросил Виттар, наклонившись к самому уху. – Ты терпела… долго… пока однажды не поняла, что беременна. Что ты испытала? Радость? Восторг? Или предвкушение? Твой сын, твоя кровь, достойный наследник… ты его воспитывала, верно?

– Он был слабым… – голосок вдруг сделался хнычущим, жалким, – таким слабым… я боялась, что он умрет…

И Атрум не сумел отобрать ребенка у жены.

Смирился.

– Он рос, а ты рассказывала ему свои сказки о чистой крови… о том, что лишь он достоин встать во главе рода, возвысить его… А потом твой сын отправился в Каменный лог.

И не сумел совладать с собственными желаниями. Они дорого обошлись мальчишке.

– И все рухнуло, верно? Твой муж отвернулся от сына. А ты… что ты ему нашептывала?

– Все из-за твоей шлюшки… жаль, что она не сдохла… – Эдганг заглянула в глаза, снизу вверх, с нежностью, которая была такой искренней. – Мой мальчик горевал… она все испортила тогда. И снова. Он собирался воевать, знаешь? – Положив левую руку на грудь Виттара, Эдганг задумчиво перебирала пуговицы на куртке. – Так хотел… чего ради? Я говорила, что в войнах нет смысла. Нужно ждать. Пусть глупцы погибают, а мудрые… мудрые будут жить и править.

Не мудрые – бешеные.

– И даже мой безмозглый муженек признал за мной правду… он всегда был трусом. И слабаком. Но после войны… о да, после этой войны открывались перспективы. А тут ты… и эта сука. Почему ты ее просто не отдал? Почему?!

Она взвизгнула и, ударив Виттара в грудь, не устояла сама, покачнулась, разворачиваясь к лестнице. И Виттар разжал руку.

Падала тихо.

Не женщина – груда тряпья. Спустившись к ней, Виттар заглянул в глаза:

– Ну и что осталось от твоего рода?

Девочка с белыми волосами.

Отец – Атрум. Мать – из младших домов. Скоротечный роман. И ребенок, которого невозможно оставить… хорошо, избавляться не стали, прислали, как водится, с серебряной ложкой.

Атрум принял.

– Вот. – Виттар достал нож и вложил его в руку. – Кажется, ты потеряла.

Захрипев, старуха попыталась отползти, и Виттар сдавил пальцами тонкую шею. Хрустнула громко.

Поднявшись, он переступил через тело, поднялся к себе и тщательно вымыл руки. Тора спала, обняв руками живот. Смешная.

И теплая.

Почему не отдал? Не захотел.

– Ты? – Тора перевернулась на спину.

– Я.

– Что случилось?

– Ничего… завтра случится.

Тело найдут утром. Падение с лестницы… несчастный случай… старые лестницы старых домов видели множество несчастных случаев.

– Торхилд… – Виттар любовался узором из теней на коже жены, – что мне сделать, чтобы ты была счастлива?

Пока еще есть время.

Она щурится, зевает и, забираясь под руку, бормочет:

– Поцелуй. И завтра тоже.

Каменный лог… та же равнина, но в черных траурных тонах. И кольцо из скал, что подымались отвесными стенами. Крепость? Похоже.

Но ворота открыты.

Оден ступает медленно, не потому, что устал, хотя устал, конечно. Но он прислушивается, принюхивается к сухому ветру, пытаясь уловить тот самый опасный запах, который остановит нас.

– На этих землях нет закона иного, нежели закон первородной жилы. – Существо, казавшееся мне камнем, поднялось. – Вас никто не остановит.

Оно не было псом, как не было и человеком.

В нем перемешались обе сути. Тело, излишне длинное, худое, выглядело нелепым. Собачья голова, но с лицом, не мордой. Широкие плечи и бочкообразная, с длинным килем, грудь. Руки вывернуты. Позвоночник изогнут, как у борзой, и кажется, что существо лишь ненадолго поднялось на задние лапы. Ему неудобно стоять.

Но оно терпит.

Странно, что я не испытывала страха.

Оден лег, позволяя мне сойти, и я с трудом удержалась на ногах – мышцы от долгой скачки затекли. Да и сам Оден возвращался с трудом. Минуты полторы он стоял на четвереньках, пока я не догадалась сунуть флягу с водой.

– Пей.

На сей раз отказываться не стал, пил аккуратно, видно, что сдерживал себя. А существо наблюдало за нами.

– Здесь давно не было подобных вам.

– Как давно? – Оден вытер губы ладонью, а ладонь облизал. Но пить больше, чем выпил, не станет. Вот собака упрямая!

– Давно. Раньше. Приходили. Я радовался. – Голос был скрипучим, словно в горле существа заедала невидимая шестеренка. – Чаще всего радовался.

– Но иногда нет?

– Иногда, – согласилось оно, почесывая когтями шею. – Последний нет. Давно. Но я помню. У него были темные волосы. У нее – много братьев. Братья говорили, что он лжет. И ему нужны земли и кровь. Но он говорил о любви. – Желтые глаза смотрели неотрывно. – Так часто говорил, что сам поверил.

– Я читал эту легенду.

– Легенда – ложь. Он был. Правда.

– И что случилось дальше? – Я прицепила флягу на пояс, поняв, что умру, если не узнаю, что случилось дальше.

– Влюбленные сбежали, – ответил Оден.

– Да. Приходили. Часто.

– Решили, что жила первородная рассудит.

До чего знакомый сценарий, вот только подозреваю, что приговор суда сильно расходился с ожиданиями.

– Он любил девушку. – Поднявшись, Оден протянул руку. – Но ее земли и кровь любил сильнее.

– И что случилось?

– Сгорели оба.