Невеста без места

Сон не сон, леший не леший, кто бы ни был он, а только не сомневалась княженка Велья, что не будет в ближние дни у нее дум желанней, чем об этом молодом купце. И в то же время она не сомневалась, что видеться им больше не нужно. Чаяна верно тогда говорила: дочери у князя рождаются не для своего счастья, а для долга. Замуж им выходить за кого отец велит, а уж чтобы за купца — никогда. Так пусть лучше и не узнает парень, что за русалку поймал он на нынешнюю Купалу. А потом, со временем, все и забудется.

— Княженка, — окликнули ее негромко.

Велька отпрянула от окошка, обернулась. На нее смотрела высокая худощавая старуха в темном платке, опершаяся на длинный, выше ее роста, резной посох, — Даруна, старшая волхва из Ладиного святилища. Видно, только что вышла из кухни.

— Матушка Даруна, — Велька поклонилась.

Волхва протянула сухую, как ветка, руку, погладила Вельку по плечу. Глаза ее, несмотря на старость, смотрели, как всегда, светло и ясно, и — горестно, и впервые Велька поежилась под этим взглядом.

Волхва качала головой.

— Смотрела, девонька, я на воду для сестрицы твоей, и для тебя тоже. Непростая у тебя дорога. Ты поосторожничай, милая.

У Вельки холодок пробежал по коже.

— Мне в дорогу отправиться предстоит, матушка? А куда же?

Тонкие губы старухи дрогнули в еле заметной улыбке.

— Может, и предстоит. Я не про то. Я про судьбу твою говорю. И год, и два назад не видела я злого, а теперь вижу. Может, время пришло, вот и открылось. Ты в возраст вошла. Судьба ведь, она как река, редко сворачивает с того, что положено.

— И что же будет? — осторожно спросила Велька, не очень рассчитывая услышать определенный ответ.

Так и вышло.

— Может, помогут тебе, — вздохнула волхва, — так ты не отказывайся. А не то к нам приходи, в святилище, поживешь до будущей весны, а там, глядишь, что-то и изменится. У нас безопасно, никакая злая судьба не достанет, — она посмотрела пристально, повторила: — Никакая не достанет. Подумай.

Жить год с Даруной и другими волхвами, их там три сейчас, в избушке при капище, за высоким тыном, она самой молодой была бы. Как птичкой в клетке, взаперти. Будто не жизнь жить, а быть около жизни. Ничего не случится, ни плохого, ни хорошего. Да и то, кто знает?..

Не хотелось такого Вельке.

— Спасибо, матушка Даруна, — сказала она, — да только ведь от судьбы и на коне не ускачешь.

— Это верно, — закивала волхва, — тебе ведь может и по силам все оказаться. Если помогут, — опять добавила она, глядя на Вельку со значением. — Так ты всякую помощь принимай, не отказывайся.

— Хорошо, матушка, — пообещала Велька.

Да уж, небось не станет она отказываться от помощи-то.

— Ты жар-птиц бойся, — добавила волхва тихо, — чтобы не разорвали и не заклевали. Они такие, девонька. Ненасытные бывают, злые.

Велька так и застыла.

Живо вспомнились золотые птицы из сна и как их жаль было. А они ее — разорвут?..

— Ну, гляди, — Даруна кивнула, — надумаешь, так приходи, не прогоним, — и повернулась, пошла к выходу.

— Матушка, — не удержалась Велька, — а эти птицы, я где их встречу? Неужто тут, наяву? Они — что?

— Не знаю, милая, — волхва обернулась, качнула головой.

И ушла.

А Вельке безумно захотелось к себе в горницу, забиться там в самый темный угол и сидеть долго. Да за что же ей это? И любимого изволь забыть, и оборотни что-то от нее хотят, и судьба впереди злая, и птицы прожорливые…

Любимого — забыть? Вот так, само сказалось, само назвалось. Венко, значит, ее любимый. Хотя это еще посмотреть, если забудется через пару дней, как морок дурной, так оно и ладно. А прятаться в горнице она не станет, не дело это. Тут, за окошком, столько всего интересного случиться может, нельзя ведь пропустить.

А волхва Даруна чего приходила-то? Конечно, удивительного в этом нет, и почет Даруне полагается всегда и всюду в Верилоге, и лучшее место, само собой, — с княгининой стороны, поперед боярынь. Только нечасто приходила она раньше за княжеский стол, если только по обряду не полагалось, а нынче пришла. Значит, княгиня звала? Или сама Даруна захотела — поговорить, упредить?

А во дворе тем временем зашумели, загомонили. Отец, князь, с высокого крыльца спустился, у стола встал со своей стороны, княгиню поджидая. И та уже шла, боярынями окруженная, от другого крыльца, и Чаяна с ними. Встали князь и княгиня рядом, народу поклонились, и все, кто во дворе собрались, поклонились тоже, куда как ниже.

Ворота на княжий двор, и так незапертые, распахнули теперь настежь: дескать, всякому тут сегодня рады. Однако кмети из стражной дружины у ворот выстроились — рады-то всем, но за порядком смотреть надо.

Толпой зашли купцы. Взгляд Вельки заметался по множеству незнакомых лиц, отыскивая среди них одно, то, что и хотела увидеть, и боялась того до дрожи. Но нет, не было Венко. Зато…

Других она сразу разглядела, тех, кого и боялась видеть, и не хотела. Оборотней. Они пришли, трое. Впереди стоял старший, он держал в руках блюдо, накрытое полотном. Касмет. Так вроде Венко его называл?..