Невеста без места

А княжич Яробран был при том, что как раз он поравнялся с ними и поехал со стороны княжны, и уже широко улыбался, готовясь заговорить. Велька ударом коленей послала кобылу вперед, оставляя сестру и княжича одних. Убежала. Может, Чаяне это не понравится, но и ей, Вельке, не нравилось быть при них третьей.

Всякий, кто имел глаза, наверное, решил бы: Велемилу и Яробрану очень по душе княжна, Горибор к ним обеим безразличен, а Ириней сердит, и как будто на Вельку, а может, еще на кого.

Но ведь Велька не виновата, что оказалась княженкой! И не обещала она ничего княжичу Иринею, наоборот, все сбежать поскорее старалась. А что не нравится она никому… ну, может, Иринею самую малость… это и лучше. Можно пока спокойно ехать и не ломать себе голову, кого из них ей хочется в мужья.

Да никого больно-то не хочется.

Ириней с Горибором выехали к ним из леса, когда солнце уже наполовину вниз скатилось — далеко отъезжали, видно. С ними были полдесятка кметей-кариярцев и Волкобой, а перед седлом у Горибора лежала убитая косуля. Обоз встал, боярин Мирята подъехал к блудным княжичам первый, принялся что-то выговаривать, Ириней смеялся, отвечая. А Волкобой подбежал к Вельке, прыгнул, Званка заржала и шарахнулась в сторону, испугав соседнюю лошадь, кметь, что на ней ехал, ругнулся и плетью хлестнул пса…

Нет, не хлестнул, промахнулся, кончик плети прочертил по пыльной дороге. Не досталось Волкобою, повезло.

Боярин Мирята был близко и видел, подъехал насупленный.

— Ты бы велел взять пса на ремень, боярин, — кметь говорил виновато, знал ведь, что к собаке этой у кариярцев отношение особое, — лошади молодые есть, понесут еще. А ну как э… боярышня Огнява покалечилась бы?

Волкобой стоял в стороне и виновато помахивал хвостом.

— Надо будет — и велю, — сердито на него глянув, пообещал боярин и поскакал в начало обоза.

Немного позже Вельку, которая снова ехала рядом с Чаяной, догнал Ириней.

— Огнява, значит, — он коротко мазнул по ней взглядом, — а тебе подходит, хоть не такая ты и рыжая! — и тоже уехал вперед.

Чаяне он ничего не сказал и даже не взглянул на нее никак. Велька искоса, с некоторым чувством вины — кто знает, за что! — посмотрела на сестру, та сидела в седле прямо и с величавым спокойствием, как истинная княжна.

А Волкобой — тот подевался куда-то до самой Дубавы-веси.

До сумерек они успели. Ждали их в Дубаве, все уж готово было, и на столы собрали богато, весь двор ими перегородили, и банька горячая стояла. За столом ничего нового: Ириней сел подальше, с кметями, смеялся там, спорил громко, далеко было слышно. Велемил с Яробраном в очередь развлекали Чаяну беседой о всякой всячине и быстро ей надоели, она еле скрывала досаду. К счастью, долго засиживаться боярыня Милава Воевна не дала, увела подопечных наверх, в горницу, приговаривая, что спать-отдыхать пора, утром вставать рано.

Дубавские хоромы были много меньше, чем в Верилоге. Княжны и ближние боярыни разместились в одной горнице на лавках, девкам-челядинкам тут же на полу тюфяки положили. И уже спать бы, да уговор с Любицей остался неисполненным. А волосками со шкуры Волкобоя разжиться так и не удалось.

Любица руками развела, шепнула, что ничего, успеется. Но Вельке не терпелось. Сон сморил женщин на удивление быстро, наверное, последняя перед отъездом ночь у всех выдалась беспокойной. Когда старшая боярыня задремала, княженка тихонько встала, набросила верхицу. Любица тоже не спала, приподнялась на локте, Велька ей рукой показала — жди, дескать, я скоро. Вышла тихо, дверь не скрипнула.

Мужчины все разместились внизу, кто на лавках, кто на полу, многие кмети на дворе легли кто где, а некоторые еще сидели за столами. Стемнело уже, половину столов убрали, на те, что остались, ключница распорядилась лампады масляные поставить, и еще костер во дворе зажгли. Вокруг лампад мошкара так и вилась, да кому это мешало медами угощаться? Вилась мошкара, мотыльки ночные, некоторые рядом валялись, на столе, опаленные, мертвые. Велька поежилась. Пламя и ее тоже манило, ласкало словно, когда осторожно касаешься, а задержишь руку у пламени — обжигало больно. Как же иначе. Суть пламени в этом. Зазеваешься — и волхвовку огневую съест, как простую девку, как любого человека. Велька умела пальцами без огнива пламя зажечь, и все равно его опасалась.

Боярин Мирята у края стола сидел, пустую чашу в пальцах перекатывал, задумался о чем-то. На княженку глянул, вздрогнул:

— Чего тут бродишь, душа-боярышня? Случилось чего?

— Все хорошо, ничего не случилось, — поспешно заверила Велька.

А пса нигде не было.

— Я Волкобоя ищу, не видал ли ты его, Мирята Ведении?

— А небось дрыхнет уже где-нибудь, неслух! — махнул рукой боярин, усмехнулся по-доброму. — Спать иди, боярышня. Нечего тебе одной в потемках по двору ходить. Заплутаешь еще.